Джеймс Миранда Барри. Патрисия Данкер

В погребе недостает двенадцати бутылок десертного португальского. Сальваторе отрицает всякую причастность к происшествию.

      – Любовь велит нам разделять мирское богатство с другими, – замечаю я.

      Франциско встает в порыве раздражения и вырывает ключи от погреба из пальцев Любимой.

      – У кого еще есть ключи?

      – У тебя. И у Сальваторе.

      – Гм. – Франциско выходит из комнаты и спускается вниз – разрешать противоречие между идеализмом и злодейством. Любимая садится со мной рядом у огня и улыбается с вечерней теплой доверительностью.

      – Вот что, моя родная, я даю им десять минут на обвинения, отрицания, перебранку и потасовку, а потом позвоню к чаю. Где вы остановились?

      – Здесь. Речь испанского губернатора.

      Она смотрит на рисунки, изображающие церковные орудия пыток, которыми истязали несчастных инков. Рисунки сделаны с натуры.

      – Дорогая, не рано ли?

      – Франциско сказал мне, что все это было ложью, потому что испанцы хотели отнять у инков права и земли и насильно обратить их в христианство. Он говорит, что истинная любовь требует великодушия к побежденному врагу. Он говорит, худший грех – это обман и вероломство.

      – Франциско – солдат, дорогая. Человек чести.

      – Ты думаешь, он не прав?

      Я забираюсь на ручку ее кресла, поближе к ее запаху. Я вижу светлую прядь на щеке и нежную кожу в теплых бликах пламени. Библиотека окружает ее, книги поворачиваются к ней лицом, карты шелестят мягкими листами, бюст Шекспира подмигивает ей, ноты в своих аккуратных папках начинают тихонько наигрывать музыку. Она – колдунья с волшебной палочкой, богиня красоты, моя Любимая. Я смотрю на нее. Она улыбается. И мое обожание переходит в экстаз.

      – Послушай, – говорит она, – ты любишь своего генерала. Ты хочешь, чтобы он всегда был прав и все знал. Он верит в свободу, отвергает церковь и государство. Он объездил весь мир и много читал. Ты хочешь верить каждому его слову и стать такой, как он. И станешь, я тебе это обещаю. Но помни, что он к тому же богат. А богатые могут позволить себе не думать о том, что сколько стоит. Франциско даст тебе все, что сможет. Но у тебя будет и кое-что еще, то, что дам тебе я. Ты будешь знать цену реальному миру, ту цену, которой оплачены идеи Франциско. И будешь знать, кто платит.

      Я не поняла ее и задала следующий вопрос:

      – Кто украл вино?

      – Конечно, Сальваторе.

      – Откуда ты знаешь?

      – Он продал его трактирщику «Собаки и утки», чтобы заплатить карточные долги. Надеялся, что я не замечу.

      – Почему ты так уверена?

      – Ты думаешь, я не знаю, что делается в «Собаке и утке»?

      – Ты выгонишь Сальваторе?

      Предпоследнюю служанку уволили за воровство. Она отрицала все, даже явные улики, и на кухне стоял сплошной крик. Франциско предпочитал, чтобы в доме прислуживали мужчины – чтобы было больше похоже на казармы.

      – Господи, нет, конечно. Я буду вычитать эту сумму из его жалованья