Воздух, которым ты дышишь. Франсиш Ди Понтиш Пиблз

может не быть. Слова были полны рифм, и я слышала их музыку еще до того, как познакомилась с музыкой настоящей.

      Через год я лучше Грасы читала вслух отрывки из книг Карги. На занятиях Граса поглядывала на меня, требуя помочь, и я шептала ей ответы. А потом смотрела, как Грасу хвалят за мою смышленость.

      Однажды после обеда сеньора Пиментел поднялась с постели, забрала нас с Грасой из игровой и повела через обширную лужайку к заводу, в контору мужа. По такому случаю сеньора Пиментел надела платье и жемчуг и заколола волосы. Усилия, потраченные на то, чтобы привести себя в пристойный вид, вкупе с прогулкой совершенно истощили ее; едва сеньор Пиментел открыл дверь конторы, как сеньора опустилась на стул.

      Сеньор Пиментел поздоровался с женой несколько напряженно. В галстук его была воткнута золотая булавка – кубик сахара, усыпанный бриллиантами. Это было что-то новенькое – полагаю, его подарок самому себе, попытка ощутить себя настоящим сахарным бароном, несмотря на убытки, которые несла плантация. Сеньор Пиментел заговорил с женой, но я не улавливала сути разговора. Я не могла отвести глаз от булавки, которая сверкала, когда сеньор набирал в грудь воздуха.

      Что значили тогда для меня бриллианты? Спроси у меня кто-нибудь, что такое бриллиант, я бы не смогла ответить. Но я смотрела на кубик в россыпи искр – белый, как настоящий сахар, только еще и блестящий, – и мне отчаянно хотелось схватить его и сунуть в рот. Вдруг он сладкий, вдруг растает на языке? Слава богу, сеньора Пиментел заговорила раньше, чем я успела поддаться искушению.

      – Я везу девочек на концерт, – объявила она. – В Ресифи.

      – Девочек? – спросил сеньор Пиментел.

      Сеньора вздохнула:

      – Ты же не думаешь, что я сама буду развлекать Грасу по дороге туда и обратно? Она будет играть с Дориш.

      – Ты имеешь в виду Ослицу?

      – Мигель, прозвища – это вульгарно.

      – Что за концерт? – Улыбка сеньора Пиментела увяла.

      – Музыкальный. Настоящая музыка, а не припевки здешних служанок.

      – А ты выдержишь поездку?

      – Разумеется. – Сеньора выпрямилась. – Надо показать Грасе, что такое искусство.

      – Так пусть учительница даст ей книжки или заставит нарисовать цветы в вазе. Зачем ей концерты?

      – Не все должно непременно приносить практическую пользу.

      – Должно, если я за это плачу, – заметил сеньор Пиментел.

      Сеньора передернулась. Люди их круга, как бы глубоко они ни погрязли в долгах, о деньгах не говорили. Но деньги Пиментелов изначально были деньгами сеньоры. Поэтому сеньор поспешил сменить тон:

      – Наша дочь растет на свежем воздухе, хорошо питается, не знает извращенных развлечений города. Она чиста, как бутон. Для замужества важно это, а не капризы, которыми страдают так называемые утонченные девушки. Она наш цветочек.

      Сеньор Пиментел погладил Грасу по щеке. Та зажмурилась от удовольствия.

      – Если