Воздух, которым ты дышишь. Франсиш Ди Понтиш Пиблз

попадайся никому на глаза. Когда сеньора Пиментел настояла, чтобы служанки работали парами, постарше и помоложе, я подумала, что она просто пытается показать нам, кто здесь главный.

      В день, когда сеньора Пиментел явилась на кухню, мы, не поднимая головы, чистили, скребли, месили и мыли. И при этом следили за ее неуверенными передвижениями между плитами и разделочными столами; наконец она остановилась возле меня. Сеньора, кажется, целый час наблюдала, как я перебираю сушеную фасоль, выискивая камешки и сморщенные фасолины. А потом неожиданно потянулась и взяла бледной рукой мою косу, будто решив измерить длину.

      Я замерла. До этого момента самой большой нежностью в моей жизни были тычки деревянной ложкой, которыми награждала меня Нена. То, что сеньора не дернула меня за волосы, было странно и даже пугало.

      – Прямые, как у индианки, – сказала сеньора, поглаживая пальцами кончик косы. – Девушки в Ресифи заплатили бы за такие волосы целое состояние.

      Сеньора Пиментел отошла от меня, заговорила с Неной.

      – Ослица! – позвала Нена, когда сеньора Пиментел удалилась. – Вымой руки, вымой за ушами и надень хорошее платье. Сеньора хочет, чтобы ты прислуживала в комнатах.

      Я затеребила косу.

      – Зачем?

      – Никаких «зачем». Сеньора хочет, чтобы ты поднялась наверх. Всё.

      – Она хочет украсть мои волосы? – выпалила я.

      Посудомойка закашлялась. Девушки захихикали. Нена покачала головой. Я никогда особо не думала о своих волосах, но они были мои, и я хотела, чтобы так оставалось впредь.

      – Иди же, пока я не отдубасила тебя и не обстригла сама! – гаркнула Нена.

      В господских комнатах было тихо. Служанки переговаривались шепотом. Еще в холле я слышала, как Старая Тита взбивает подушки в гостиной. Увидев меня в дверях, Тита вздохнула, отложила работу и повела меня еще выше, в детскую. Граса с мрачной решительностью раздевала кукол с фарфоровыми головами.

      – На, – она бросила мне куклу, – переодень ее.

      Я первый раз в жизни держала в руках куклу. Нарисованные глаза широко распахнуты, красный рот глуповато приоткрыт словно в благоговейном восторге.

      – Почему тебя зовут Ослица? – спросила Граса.

      – Потому что я лягаюсь и кусаюсь. – Я в упор посмотрела на нее.

      Граса тоже уставилась на меня, как будто мои слова не произвели на нее никакого впечатления.

      – Дурацкое имя. Глупее не слышала.

      Я опустила взгляд на куклу, чтобы Граса не заметила моей улыбки.

      – Ты любишь кукол?

      – Нет, – ответила Граса. – Мне нравится играть в мамином будуаре. Примерять ее вечерние платья. Диадемы. Но здесь она не надевает ничего красивого.

      Я положила куклу на пол и направилась к двери:

      – Пошли.

      – Куда?

      – На улицу.

      Граса встала.

      – Не выйдет.

      – Это почему?

      – Потому что я не сказала