Многогранники. Наталья Способина

ночи ей было скучно, страшно, одиноко, и тогда она снова звонила и Роман должен был ее развлекать, успокаивать, поддерживать. Он прекрасно видел все уловки Юлы и, в общем-то, им потакал, потому что… Ну, а почему бы и нет? Юла была красивой, милой, умной, веселой, с ней было довольно легко. И, опять же, ее присутствие было дополнительным буфером между ним и Волковым. Даже приглашение на яхту Роман передал Волкову через Юлу.

      Только вот Маша не выглядела заинтересованной в Романе. Он вспомнил ее сегодняшнее «стоять»… В его понимании романтично настроенные девушки должны были вести себя иначе. Но зачем-то же она позвонила ему ночью? Знала ведь, что он приедет, потому что просто не мог иначе – девушка одна, у нее неприятности…

      Роман вздохнул и вынужден был признать, что в Машином поведении вообще ничего не понимает. Но если верить отцу, то все было затеяно для того, чтобы позлить Волкова, чтобы тот умолял ее о прощении.

      «Как-то плохо сработало», – подумал Роман, вспоминая, как Маша отлетела, когда Волков ее толкнул.

      Приложив магнитный ключ к двери подъезда, он повернулся к Маше, чувствуя себя на редкость глупо. Впервые за его теперь уже восемнадцать лет до дома его провожала девушка.

      – Если честно, не знаю, что принято говорить в таких ситуациях, – начал он. – Просто «спасибо» подойдет?

      – Спасибо скажешь, когда поднимешься в квартиру, – отрезала Маша, разглядывая кашпо с каким-то ярким цветком, подвешенное сбоку от двери.

      – Маша, серьезно, это не обязательно. Там уже Волкова, наверное, отпустили. Уверен, ему нужна помощь.

      Роман попытался улыбнуться. Маша же повернулась к нему и посмотрела вдруг так, что ему стало неловко.

      – Знал бы ты, как вы мне надоели. Оба, – неожиданно произнесла она.

      Он хотел было сказать, что до вчерашнего дня даже словом с ней не обмолвился, но не стал. Кто ее знает, может, он ее за два дня успел достать. Это, правда, плохо увязывалось с теорией отца о девушках.

      Роман распахнул дверь подъезда и пропустил Машу вперед. Консьерж посмотрел на него неодобрительно. Впрочем, он каждый раз так смотрел на Романа, вероятно, искренне полагая, что тот ведет излишне веселую жизнь.

      В лифте ехали молча. Маша разглядывала кнопки, Роман – зачем-то – Машу. Сегодня ее волосы были собраны в хвост, и более короткие пряди у висков вылезли из общей массы. Роман почему-то завис, глядя на… кажется, это называлось «русый»? – завиток у Машиной щеки.

      В квартире Роман быстро огляделся, надеясь, что не оставил с утра беспорядка. Домработница приходила по вторникам и пятницам, поэтому теоретически тут мог бы быть бардак. Впрочем, на практике, Роман, большую часть времени проживший в школе-пансионате, не имел привычки разбрасывать вещи, поэтому студия выглядела вполне прилично, за исключением чашки из-под чая на барной стойке и свалившегося с подоконника пледа.

      – Проходи, пожалуйста, – вежливо предложил он. – Чаю? Кофе? Есть еще, кажется, какао.

      Маша