Немного волшебства. Наталья Нестерова

тебя помню совсем маленьким! Люда, Люда! – позвала она. – Принеси Витенькины школьные фото. Это невестка моя, жена старшего сына, – пояснила Анна Викторовна.

      Она взяла дрожащими руками большую фотографию выпускного класса, где все они, ученики и учителя, были сняты по грудь и заключены в овалы (теперь Антону это напоминало снимки на кладбищенских памятниках), овалы шли в несколько рядов друг над другом.

      – Вот ты! – Анна Викторовна показала на другого мальчика.

      – Верно, – подтвердил Антон, чей портрет располагался тремя рядами ниже.

      – А вот Витенька мой! – Анна Викторовна не ошиблась.

      Костлявым пальчиком гладила снимок, хотела всплакнуть, поджала губы, но слезы не пролились. Слишком велика радость от нечаянного визитера.

      Антон видел, что из нее вытекла почти вся жизнь. По капле, ручейком или прорвавшейся плотиной озеро теряло воду, и сейчас осталась небольшая лужа. Но и в этой луже заиграла вода, легкие волны пробежали по поверхности.

      – Как ты? – спросила Анна Викторовна. – Семья, детки?

      – Всё как у людей.

      – Родители живы-здоровы?

      – Они в полном порядке. – Тут Антон, кажется, не соврал.

      Он стал вспоминать детство, их проказы – невинные, не способные оскорбить материнское ухо. Анна Викторовна кивала, делала вид, что всё помнит. Хотя на самом деле погибший сыночек жил в ее памяти беспомощным младенцем и крохой, делающей первые шаги. Антон терпеливо выслушал рассказы про то, как Витенька не любил ходить на горшок и до пяти лет требовал пустышку.

      Невестку их мирная беседа, очевидно, успокоила, Антон уже не казался подозрительным типом. Она вошла в комнату, накапала в стаканчик лекарства, протянула свекрови:

      – Вам, мама, вредно нервничать! Выпейте! Я в магазин пока схожу.

      Удалилась она вовремя, Антон смог перейти к делу:

      – Анна Викторовна! Со мной в последнее время такая петрушка… Словом, Витя мне снится… Почти каждую ночь.

      – Правда? – обрадовалась, словно речь шла о телефонном общении. Впрочем, так ведь и было. – Что же он говорит, мой мальчик?

      – Вспоминает о книге, роман Акутагавы, который я ему дал почитать перед… перед… – замялся Антон.

      – Перед смертью, – легко подсказала старушка. – Дальше-то что?

      Она не проявляла признаков удивления, подозрительности или участия: мол, мальчик, как у тебя с головкой? Напротив, подалась заинтересованно вперед, на локотках приподнялась.

      Очевидно, подумал Антон, для людей, которые стоят одной ногой в могиле, граница между мирами размыта. Ты еще не нырнул, но уже раздет. Впереди океан (в него утекают твои жизненные силы?), позади шумный город. В купальном костюме или вовсе нагим можно зайти в воду, но нельзя заявиться на работу или в ресторан.

      – Дальше… он хочет вернуть книгу. Говорит, она упала за другими книгами на третьей снизу полке.

      – Это в другой комнате! – произнесла с отчаянием Анна Викторовна и упала на подушки. –