Немного волшебства. Наталья Нестерова

мотром мамы, которой звук телевизора не помешал уловить, что в детской разгорелась подушечная война. Мама отложила вязанье и пришла к ним. Несколько секунд слушала обмен комплиментами: «дура – сам придурок, дебил – вонючка, гадина – червяк навозный»… Наблюдала за полетом постельных принадлежностей и игрушек, попадавших точно в цель, то есть в лицо сына и тут же в физиономию дочери, по причине близкого расстояния между кроватями. Мама встала на линию огня и противно-строгим голосом (когда строгий, ее голос всегда противный) крикнула:

      – Прекратить! Это еще что такое!

      Даже не разобравшись, кто зачинщик и виновный, сразу потащила деток в ванную сдирать с языков и зубов следы бранных слов.

      Семилетняя Танька, дылда, на голову возвышается над раковиной. А пятилетний Антон подбородком елозит по мокрому холодному краю раковины. Танька незаметно пинает брата ногой и цедит, отвернувшись от мамы, белыми пенистыми губами:

      – Кретин!

      У Антона изо рта вырывается фонтан зубной пасты, обильно разбавленный слюной, и он вопит:

      – Скотина гадская!

      – Так, – сердится мама, – значит, не хотите успокоиться? Хотите, чтобы плохие слова навечно у вас во рту остались? Тогда будем их глотать. Рыбьим жиром запивать. Каждому по ложке!

      – Она первая! – Голос у Антона дрожит от подступивших слез. – Танька первая обзывалась! Сволочь!

      – Две ложки! – Мама неумолима.

      Она поворачивается и успевает увидеть обидную рожу, которую Танька брату скорчила.

      – А тебе как старшей сестре, которая должна хороший пример показывать, – три ложки!

      Антон шмыгает носом, втягивая не успевшие пролиться слезы. Теперь плакать нечего – справедливость восторжествовала, Таньке хуже досталось.

      Рыбий жир – самая отвратительная вещь на свете. Проглотишь его – и уже ничего не хочется, даже Танькиной смерти. Антон часто думал: почему рыбий жир не используют как смертельное оружие? Им, например, армии противника можно поливать или секретные тайны у шпионов выпытывать. Однажды Антон с сестрой поделился (у них тогда мирный период был), кивнул на экран телевизора, где носились бойцы и стреляли.

      – Я бы на плохих рыбьим жиром, из шланга. Вж-ж-ж… и готово.

      – Тогда бы кино быстро кончилось, – разумно заметила Танька.

      Она права. Рыбий жир в больших количествах способен убить жизнь на планете Земля в считаные мгновения.

      Вот и сейчас, после тошнотворного наказания, ни у Антона, ни у Таньки нет настроения ругаться. С помощью мамы привели кровати в порядок, накрылись одеялами. Мама присела у Танькиного стола. Танька в школу ходит, ей стол полагается – предмет острой зависти и регулярных налетов Антона.

      – Итак? – спрашивает мама. – Какова причина боевых действий?

      – Как она, так мечтает, – бурчит Антон, – а как я, так – нет.

      – Что делает? – не понимает мама.

      – Мечтаю-у-у! – гордо и вызывающе нараспев тянет девчушка.

      – Потому что ду… – Антону хочется сказать «дура», но рыбья отрыжка напоминает о каре за плохие слова, – ду… думать, – выкручивается он, – не умеет. Думать – это когда кто-то внутри твоей головы твоим голосом говорит, – поясняет он.

      – Ой, удивил! – ехидно кривится Танька. – Думать и мечтать совершенно по-разному надо.

      – О чем же ты мечтаешь? – спрашивает мама дочь.

      – Как будто я принцесса или королевна, – хвастается Танька. – У меня платьев много, и карета, и замок, озеро с лебедями и балы, балы!..

      – Было бы странно, – мама ласково улыбается Антону, – если бы ты, сынок, тоже мечтал стать принцессой.

      – А он танкистом не мечтает, водолазом не мечтает, даже космонавтом – никем! – доносит Танька. – Скажи, что не так?

      Антон обреченно кивает и смотрит с надеждой на маму.

      – Просто ты еще маленький, – успокаивает она.

      – Я в его возрасте, – не унимается сестра, – мечтала участвовать в детском эстрадном конкурсе, как я на сцене пою с микрофоном, а все аплодируют, аплодируют…

      – Гадина! – шепчет Антон, уткнувшись лицом в подушку.

      Мама решила, что он плачет, подсела, гладит по спине:

      – Не расстраивайся, мой хороший! Ты обязательно научишься мечтать. Подрастешь и будешь мечтать.

      – А если не научусь? – допытывается Антон.

      – Тогда в твоей жизни случится что-то совершенно необыкновенное и волшебное.

      Мечтать Антон так и не научился. Сестра, в добром расположении духа, его жалела и пыталась обучить нехитрой науке.

      – Допустим, летчик! – шептала она с соседней кровати. – Ты летчиком хочешь? Закрой глаза и представляй. Вот ты в костюме, весь кожаный, тебе дают шлем, ты идешь по аэродрому, ветер треплет твои волосы и приятно холодит мускулистую спину…

      – Я же в шлеме и в коже…

      – Не перебивай! Воображай дальше. Вот ты подходишь к винтокрылой машине, все