Не убоюсь зла. Роберт Хайнлайн

Дарлингтон Сьюард et aliae[2] – то есть и остальные твои внучки.

      – Ясно, – задумчиво проговорил Иоганн. – Джейк, прими мои извинения.

      Саломон фыркнул:

      – За что? Ты не можешь никого оскорбить, будучи официально non compos mentis.

      – Ух… в самое сердце. Милую крошку Иоганну стоило утопить в младенчестве. Ее мать, моя дочь Эвелин, вечно сажала ее ко мне на колени и напоминала, что назвала ее в мою честь. А маленькая засранка писала мне на брюки – нарочно! Значит, Джун, Марла и Элинор тоже замешаны. Неудивительно.

      – Иоганн, они чуть было не добились своего. Я прибег ко всем средствам, кроме госизмены, чтобы дело попало к Маккэмпбеллу. И все равно суд чуть не отдал опекунство миссис Сьюард. Спасло лишь то, что у меня пятнадцать лет кряду была твоя генеральная доверенность. И еще одно.

      – Что?

      – Их глупость. Если бы твои внучки сразу запросили опекунство, то могли бы меня обставить. Но вместо этого они сперва потребовали признать тебя умершим.

      – Ничего себе! Джейк, как ты думаешь, я смогу – позже – вычеркнуть их из завещания?

      – Есть вариант лучше: переживи их.

      – Гм, пожалуй, теперь я на это способен. С превеликим удовольствием!

      – Это было очень глупо с их стороны. Их адвокат просто болван. Четыре дня собирал свидетелей, а суд вынес вердикт за четыре минуты, согласно делу «Семья Парсонса против Род-Айленда». Я думал, они угомонятся; этот неуч чуть в штаны от страха не наложил. Но нет, в дело вмешался Паркинсон… а его адвокат совсем не дурак.

      – Паркинсон? Наш дурачок Парки?

      – Он самый.

      – Гм. Фон Риттер был прав, унижать людей себе дороже. Но Парки-то здесь каким боком?

      – Никаким. Я лишь сделал вывод, что без него не обошлось, иначе чего бы он каждый день таскался в суд вместе с тещиным адвокатом? Иоганн, я не рискнул затягивать слушания до твоего выздоровления; наши эксперты-свидетели не могли поручиться, что ты снова станешь собой и будешь вести дела. Так что мы объявили тебя недееспособным, застали их врасплох, и наш адвокат предложил назначить меня временным опекуном. Но, Иоганн, как только началась эта заварушка, я принялся тасовать акции. Несколько недель бóльшая часть твоих голосующих акций была у Тила – он молодец, ты правильно сделал, что его назначил. Это те акции, которые теперь у меня, купленные на деньги, которые я ему одолжил. Все операции абсолютно прозрачны, никакого мухлежа. Твои акции, которые я продал Тилу за мои деньги, плюс его собственные, плюс то, что было у меня самого, составляли контрольный пакет… иначе, если бы я проиграл в суде, Паркинсон уже на следующий день заявился бы с доверенностью, подписанной твоими внучками, созвал бы совет акционеров и вышвырнул нас с Тилом за дверь. Я не решился лично выкупить твои акции, потому что в таком случае был бы заинтересованным лицом и твои внучки могли об этом пронюхать. Иоганн, мы долгое время балансировали на грани.

      – Приятно знать, что теперь мы можем свободно вздохнуть. Ох уж этот Парки.

      – Радоваться рано. Будут и другие иски, но тебе пока не стоит об этом беспокоиться.

      – Джейк, я вообще не буду больше ни

2

И другие (лат.).