Минувшей жизни злая кровь. Вера Заведеева

нашему соседу, а другая половина дома закрыта, мы там не топим, дрова и уголь экономим, нам-то и здесь места хватает, – пояснила Юрина мама, – придется вам временно расположиться в проходной гостиной.

      – Да какая тебе разница? – смеялся Юра. – Главное – мы до-о-м-а! – пропел он, хотя тоже обратил внимание на то, что их замечательный дом как-то сильно «постарел» за войну.

* * *

      Юра и не знал, какая беда приключилась с их зимней дачей. Конечно, дом не разрушила немецкая бомба, но от прежнего его великолепия за войну почти ничего не осталось. Отец Юры, купив в 38-м земельный участок в семнадцать соток по соседству с коттеджем родственников самого В. И. Ленина, почти три года строил его по лучшим европейским образцам, насмотревшись в загранкомандировках на «красивую жизнь». Правда, денег на весь дом не хватило, и второй этаж пришлось предложить знакомому офицеру, которому понадобилась дача. Но грянула война. Офицера призвали на фронт, а его жена с тещей отправились в эвакуацию. Юра сразу же ушел добровольцем, а его отец, прослужив несколько месяцев в подмосковном истребительном батальоне рядовым, отправился по приказу в Заполярье руководить лагерями. Для того чтобы пустующий дом не пропал, Борис Юрьевич, получив разрешение своего соседа, сдал его в аренду местной артели. Когда в 45-м они вернулись в поселок, оказалось, что жить-то им и негде: артель выселяться не желала, писала пасквили в разные инстанции и довела хозяина дома до первого инфаркта.

      В доме больше не было ничего, что не удалось вырвать с корнем и уничтожить – ни ванной комнаты, в которой разместилась слесарная мастерская, ни умывальника с красивыми никелированными кранами, ни самой ванны, которая валялась теперь ржавая на заднем дворе, ни туалетов на обоих этажах, ни кухонной утвари, ни мебели, ни светильников, ни прочих оставленных украшений, привезенных из заграницы. В потолке вырублен люк с пристроенной к нему лестницей, ведущей на второй этаж, где не осталось и следа от соседского имущества. С большим трудом приводили хозяева в относительный порядок свое несчастное жилище, но так и не смогли вернуть ему первоначальный облик.

* * *

      Зойка приуныла. Такой дом огромный, а уединиться негде. И уборная прямо рядом с кухней – фу! Не могли что ли на улице поставить, как у них на Урале? Им постелили на диване в проходной гостиной, предложив сначала принять душ, и оставили одних.

      Так началась у Зойки новая жизнь.

      Глава 3. Молодожены

      Зойка перевелась на заочное отделение в Плехановский институт, который в те времена был рад любым студентам, а Юра учился в вечерней школе и готовился в областной педагогический, куда его обещали принять без экзаменов. На университет он все же не тянул (да и «пятый пункт»[1] никто не отменял). Тощая стипендия, продуктовые карточки и талоны на дрова – вот и весь доход. Остальное обеспечивал отец. В доме всегда держали всякую живность: собак – от пуделей до волкодавов, кошек, ужей и прочих Юриных увлечений, певчих канареек, попугайчиков… и кроликов.

1

Пятый пункт в анкете, заполняемой при поступлении на учебу или работу, – национальность. Государственный антисемитизм служил серьезной преградой на пути к карьере.