{Не} любовь. Сборник рассказов и повестей. Марина Леванте

приветствовали чей-то кризис нравственных страданий.

      Contra bonos mores

      Маленький, блестящий алюминиевыми крыльями самолётик совершал уже какой круг вокруг земного шара…

      Казалось, он никогда не приземлится, не сядет на эту землю, над которой всё летал и летал, как-то бесконечно и даже скучающе, без падений в воздушные ямы и взлёта над облаками… Разумеется, всё это так и смотрелось, потому что шарик в виде глобуса крепко держался над плоской крышей высотного здания, на первом этаже которого находился ресторан, а самолёт, словно заведённая игрушка и впрямь не был настоящим, потому и выглядел несколько скучающим из-за монотонности движений – вокруг и только вокруг, ни влево, ни вправо не отклоняясь от заданного курса.

      А люди, проходящие мимо, на минуту остановившись, чтобы потом, задрав высоко к небу головы, так и застывали в таких же скучающих позах, глядя из-под сложенных козырьком ладоней на совершаемый бесконечный полёт макетной конструкцией. Им даже казалось, что и они сидят внутри, в салоне, откинувшись на спинку кресел в ожидании гула мотора, крутящихся пропеллеров, который всё же так и не раздавался, а они всё надеялись и продолжали стоять, будто пригвождённые к асфальту, но потом, встрепенувшись, всё же продолжали начатый путь, уже глядя приземлённо на неизменного постового в милицейской фуражке, охраняющего перекрёсток всех дорог, по которым двигались прохожие.

      А он, этот молодой лейтенант, казалось, ничем не был занят особо важным… Он тоже зачем-то вместе со всеми разглядывал крутящийся самолётик, иногда похлопывая себя регулировочным жезлом по ляжкам, в надетых служебных брюках синего цвета. Его светлые волосы, упавшие редкой прядью на глаза, скучающий взгляд которых, выдавал его возраст с головой, слегка развевались по ветру. Он вовсе не был юн, как могло показаться в первый момент. Длинный нос, почти свисающий над тонкими губами, делал его внешность похожей на какую-то хищную птицу.

      Высокая статная моложавость в фигуре могла ввести в заблуждение, но не его глаза.

      Иногда к нему подходили прохожие, что-то спрашивали, его лицо оживало, он что-то отвечал, оторвавшись от обозревания земного шара над крышей стеклянного здания напротив, потом опять принимал скучающую позу и продолжал стоять на перекрёстке между проезжающих машин и мотоциклов.

      Милиционер совсем оживился, будто очнулся от долгого летаргического сна, когда к нему подошёл мужчина средних лет и, хлопнув его по широким плечам в надетом кителе, весело произнёс:

      – Ну, что, Колян, всё загораешь?

      – Не загораю, а зарабатываю, – ответил лейтенант в унисон насмешливо заданному вопросу, и тут же добавил:

      – Да, достало уже, домой охота… брательник вернулся с морей, вечером пьянка намечается…

      Ещё немного поговорив о том о сём, Николай, продолжил скучать, не смотря на верно стоящего подле него товарища, всё разливающегося