Нет правил для богов. Владислав Выставной

про эти земли…

      Грош прыснул со смеху и сказал – снисходительно и, как мне показалось, облегченно:

      – Поэт! Вот умора! А я-то думал… Впрочем, я с самого начала удивлялся: что за бандуру ты собой тащишь? Фу-х… А то уж напугал меня своими страшными сказками…

      – Это не сказки. Саги и баллады – всего лишь поэтическая форма, в которой описываются подлинные события. Так они лучше запоминаются и производят особое впечатление на слушателей…

      – Это да, – кивнул Грош. – Впечатление ты произвел. Только никому здесь не говори о своем занятии. Не поймут. В лучшем случае засмеют, да и разговаривать всерьез не будут. Ну а могут и прибить – на всякий случай…

      В тот момент я почувствовал, как почва уходит у меня из-под ног. Все, что я считал лучшим в своей жизни, увлекательным, важным, почти святым, – подверглось презрительному осмеянию.

      – Поэт – уважаемое ремесло… – дрожащим голосом сказал я. Пальцы сами собой сжались в кулаки.

      – Расскажи это гномам, – хихикнул Грош. – Они-то знают, что такое настоящее ремесло…

      Первый раз в жизни я пришел в бешенство. С каким-то невообразимым воплем бросился на обидчика…

      И упал в воду.

      До этого я никогда не дрался. В селении нашем люди были обстоятельные, работящие и добрые. Так уж сложилась жизнь, что о настоящих кулачных боях мне было известно лишь из лихих песен изредка проходящих бродяг. Грошу даже не пришлось меня бить: ловко увернувшись, он поставил подножку – и я полетел носом в речную гальку.

      Обиженно дзынкнули за спиной струны лютни, и надо мной раздался примирительный и оттого еще более раздражающий голос:

      – Ну, брат, это не дело. Ты же драться не умеешь! Куда тебе в Невендаар соваться?

      Я не ответил. Сел по щиколотку в воде, осторожно снял лютню, осмотрел. Вроде бы не повредил…

      Обида и злость разъедали душу, и в ней больше не было места для вдохновения.

      Я был не просто повержен в драке. Я получил серьезный урок жизни.

      А мой милосердный победитель продолжал разглагольствовать, стоя надо мной и задумчиво сложив на груди руки:

      – Слушай, приятель. Еще не поздно вернуться на корабль – вон они только грести собираются. Сейчас крикнем – и отправишься домой, к мамочке…

      Договорить я ему не дал: вскочил и снова бросился на обидчика. На этот раз он даже увертываться не стал – просто, не особо напрягаясь, толкнул меня ладонью в грудь, умудрившись при этом перехватить за гриф лютню. Я кубарем полетел обратно в воду, а Грош остался стоять, с любопытством вертя инструмент в руках. Ударил по струнам – и лютня отозвалась отчаянно фальшивым звуком.

      – Не смей трогать инструмент! – заорал я.

      Стоя по колено в воде, мокрый, со сжатыми кулаками и диким взглядом, я, очевидно, произвел впечатление на Гроша.

      – Да ладно, забирай. – Он протянул лютню. – Только учти: сунешься ко мне еще раз – получишь по носу.

      Я вырвал у него из рук лютню и некоторое время стоял, тупо уставившись