Дед Семён и другие. Рассказы. Евгений Чертовских

сына, родилась ещё дочка, Акулина. Прадеду в то время было сорок пять лет. Всё по плану.

      – Ну, а дед-то твой, где в этой схеме, – проявляя нетерпение, спросила Марина.

      – А с дедом всё ещё интереснее. Феню выдали замуж. И представляешь… нет, давай прочитаю.

      «Осенью 1901 года в новой семье ожидали прибавления. Ждали прибавление и в доме Левоновых, Евдокия Сергеевна была в „положении“. Так случилось, что мать и дочь одновременно готовились стать матерями».

      – Да, сюжетец, – Марина села рядом с мужем. – И как там дальше.

      – А вот дальше, не совсем хорошо получилось. Слушай.

      «В конце сентября Феня родила девочку, назвали ее Лушей. В ночь под Дмитриев день, с 7 на 8 ноября, начались роды у Евдокии Сергеевны. Роды были очень тяжелыми и бабка-повитуха, принимавшая роды, новорожденного мальчика спасла, а мать спасти не удалось. Новорожденного, родившегося под Дмитриев день, назвали Дмитрием, а чтобы ребенок выжил, пришлось Фене, кормившей двухмесячную Лушу, взять к себе и маленького братишку. Вот и росли они вместе, как двойня, вскармливаемые одной грудью».

      В комнате повисла тишина.

      – Ладно, иди, я ещё почитаю.

      Марина тихо встала и вышла из комнаты. Семён, оставшись один, смотрел на отражение свечи на оконном стекле. Игра света и тени рисовала причудливую картину – на фоне заката солнца в поле стояла одинокая тёмная фигура. В голове у Семёна, самым непостижимым образом, звучали строки из ещё непрочитанной рукописи: «… он уходил от людей, всюду искал одиночества. Выходил во двор, но и здесь многое напоминало о Дуне. Тогда уходил за село и медленно брел по размытой осенними дождями дороге, пока не становилось совсем темно. Поворачивал обратно, заходил к дочери взглянуть на сына и медленно брел к дому».

      Семён обратил внимание на то, как заиграло пламя свечи. То вспыхнет, а то вдруг уменьшится до предела, и так стало происходить постоянно. Взглянул на саму свечу – она ещё и наполовину не сгорела. Исходя из всех странностей двух вечеров, Семён понял, что происходит что-то неординарное. Обратился к тексту.

      «Теперь вся нагрузка по дому легла на уже некрепкие плечи бабушки Поли, ведь в доме остались практически одни мужики. К тому же дед Яков за последний год как-то резко сдал. Он и ростом стал ниже, могучие узловатые руки висели плетьми, а смерть Дуни подорвала остатки сил. Когда-то труженик-непоседа, теперь он отошел от всех домашних и мирских дел. Если же когда и выходил во двор, то лишь за тем, чтобы „закутать“ скотину».

      – Ну, этого и следовало ожидать, – произнёс Семён и обратил внимание, что свеча начала гаснуть. Опустил глаза и стал вчитываться в текст.

      «Годы упорного нелегкого труда, плюс „приобретенные“ болезни постепенно сделали свое. И все же Яков Левонович прожил долгую наполненную полезным трудом жизнь. Умер он в конце августа 1902 года в возрасте девяноста лет»…

      Стало темно. Свеча погасла.

      Семён нащупал выключатель настольной лампы и включил свет. Взял спички и попытался