Света белого не видно. Марина Ивановна Иванова

вещи. Но работы в городе не было. Очень много беженцев заполонили собой пространство маленького провинциального городка Михайловска. Местные жители со своим гонором отпугивали приезжих и удивляли тем, что закрывали двери на засов, не пуская к себе соседей. Гостеприимством они точно не отличались. Скорее всего, пребывали в шоке от такого количества беженцев, пострадавших от войны и стихийных бедствий. Местные торгаши молча косились на Катю и ехидно улыбались.

      Она, глядя на них, краснела, стеснялась, исподлобья косилась на покупателей, которые подходили к товару. В ней бушевали противоречивые чувства. «Я не справлюсь! Детей кормить нужно! А здесь живые деньги каждый день. Я не смогу. Что нужно делать? Смотри, как другие бойко торговлю ведут. Учись у них! – проносилось у нее в голове. – Работать не стыдно, стыдно у знакомых на шее сидеть и воровать стыдно, а работать – нет».

      Но мысли мыслями, а дело делом. Как перебороть этот стыд, что ты —спекулянт. Слово-то какое противное – «спекулянт». Звучит почти как «тунеядец».

      Краснея и пряча глаза от этих мыслей, Катя все время поправляла на раскладушке выложенные в ряд маечки, трусики, носочки. Как будто была недовольна тем, как они у нее расположены. Рядом с нею стояли кричащие продавцы, у них бойко шла торговля. Они посмеиваясь смотрели на Катю и не понимали, почему она ничего не продает. Катя виновато улыбалась им и разводила руками, показывая, что у нее ничего не получается.

      Маленькие дети, закутанные в дубленки не с их плеча и подвязанные белыми пушистыми шалями, были похожи на рыночных старушек. Они бегали тут же, рядом, падали в сугробы, смеялись и кувыркались в снегу.

      В этот год выпало очень много снега. Для этих мест не совсем были привычны снегопады. Люди не успевали отбрасывать снег от своих магазинов, и огромные снежные горы лежали на обочинах. Детям было радостно скатываться с этих залежей детского веселья. Они, раскрасневшиеся и счастливые, перекатывались то с одной горы снега, то с другой.

      Катя успевала на них прикрикнуть, затем поворачивалась к покупателям, которые копошились в ее новом товаре, и опять начинала его укладывать. Не забывая счищать снег.

      Конечно, перебороть свой стыд нужно было. Но откуда взять силы, когда привычный уклад жизни вдруг резко меняется. И ты уже не понимаешь, что происходит с тобой. Ты тоже себя не узнаешь. Как в одночасье поменял профессию и занимаешься тем, чем никогда раньше не занимался. И понимаешь, что самые счастливые годы были – годы учебы. Тебя готовили к будущей профессии. И ты, дипломированный специалист, идешь в школу, тебя пять лет готовили стать хорошим педагогом. И все разжевывали, предоставляли лингвистические кабинеты, ты зубрил английские идиомы и понимал, что английский язык учится не головой, а другим местом, которое нужно было прижать к стулу. Много нужно было знать наизусть, и Катя добросовестно грызла этот гранит науки. Все время, сколько себя помнила, она работала. Катя ведь почти не сидела в декретном отпуске. Она была востребованным специалистом. Ее уважали дети и родители.