Фарфоровый бес. Виктория Дьякова

пронзительно-скрипучий голос, совсем не похожий на голос Като. – Не задавился еще моими деньгами?

      Снедаемый тревогой и страхом, он беспокойно ворочается на сундуке. А голос Като доносится до него неотвратимо. Теперь он уже мягче, в нем чувствуется глубокое огорчение, и обращены слова царицы не к нему, а к старому другу Алехану Орлову:

      – Ты в мою приемную погляди, Алексис, – жалуется царица. – Кого там только нет. Французские маркизы, валашские бояре, татарские ханы, наши православные иерархи, даже от турецкого султана беглые паши, и те ко мне в Петербург прибились. Магомет им не Магомет… Готовы отказаться от него ради денег. Все протекции ищут, патента, всем что-то от меня нужно, а главное – богатства. Устала я, Алексис. Все хотят погреться в лучах сияния моей державы, а сама я никому не нужна. Невестка Марья Федоровна волчицей глядит, только и ждет, когда я отправлюсь в мир иной, чтобы мое место занять, фавориты обобрали всю, скоро и самой надеть будет нечего в мороз, Платоша из моего гардероба все шубейки себе в дом переносил. Придется, Алехан, у тебя занять пальтецо, – и на склоне лет императрице не изменяло ее чувство юмора. – Сдашь ли в аренду матушке-царице какой салоп завалящий, чтобы не простудилась она?

      – Эх, Като, Като, – Алехан, не думая ни мгновения, сгреб царицу в объятия и, подняв на руки, вынес из-за стола. – Напрудила ты куртизанов, прохода от них нет. Только все они мелкота, полевки длиннохвостые. Толка с них никакого тебе нет. Не салоп – дворец отдам и не пожалею. Ты нас, Орловых, знаешь. Султана турецкого из его Стамбула выкурю пушками и на поводке к тебе приведу, вместе с гаремом для твоих куртизанов, только прикажи. Прогоняла ты нас, прогоняла, – он осторожно поставил царицу перед собой. – А все опять тебе Орловы надобны. Не грусти, Като, – он наклонился и поцеловал плечо императрицы. – Богатство наше, орловское, от тебя, так что и считай, что твое оно. Сколько надо денег, дам без всякого спроса обратного, и на что потратишь, не поинтересуюсь.

      – Веришь ли мне, Алексис? – Като прислонила к глазам кружевной платок и промокнула набежавшую слезу: – Дня не проходит, чтоб я о Григории не вспоминала. Никого так не любила, как его. Как себя кляла, что прогнала прочь, как он за фрейлиной Зиновьевой увязался, чтоб меня позлить. А я и повелась на его игру самолюбивую. Приказала на Зиновьевой той жениться, из России вон услала обоих. Думала, смогу забыть, смогу другого полюбить еще пуще. А молодость-то не повторяется, Алексис. И никто уж не станет меня любить, как Гришка, только за то, что я женщина и хороша лицом. Теперь во мне любят императрицу, и каждый желает пользовать меня ради собственной выгоды, не более того…

      Глава 4

      Встреча с минувшим

      Кошка соскочила с лавки и опрокинула пустую деревянную бадью. Та свалилась на крытый циновкой пол и глухо ударилась об него. Кошка с шипением спряталась за печку.

      – Ах ты, недотепа, ах ты, уродина! – хозяйка дома, вздыхая и поругивая кошку, прошаркала