С любовью. Ди Каприо. Нильс Хаген

этому моменту вокруг поросячьего вождя собрались все члены шайки. Они громко переговаривались, и мою жену никто не услышал. Но Арита была не из тех, кто отступает из-за таких пустяков.

      Она протянула руку и подёргала даму в шляпке за рукав.

      – Женщина! Я вам говорю! Вы неправильно встали!

      Надо отдать должное Аритиной оппонентке – она была опытной склочницей и сразу же поняла, что это не просто разговор, а «битва железных канцлеров». Я прочитал всё по её лицу, на котором ещё до того, как она повернулась к Арите, возникла мерзкая улыбочка а-ля «сама любезность».

      – Шо вы говорите? – спросила дама.

      – Я говорю – это не ваше место, – глядя ей в глаза, сказала Арита, повысив голос.

      Пассажиры вокруг с интересом прислушивались. Даже Николай Нильсович перестал кукситься и отламывать руку у трансформера. Сунув злосчастную руку в рот, он недобро уставился на мамину противницу.

      – Интересные дела! – обернувшись к дочери и зятю, голосом профессиональной истерички завопила дама. – А иде моё место?!

      – Вон там! – Арита монументальным жестом указала на конец очереди, к этому моменту уже загнувшийся к информационному табло. – Идите туда!

      Из очереди раздались одобрительные выкрики, кто-то даже зааплодировал.

      Дама засмеялась, фальшиво и натужно. Дочь, зять и внуки подхватили этот смех, и я невольно скривился – настолько это было омерзительно.

      – Она ещё будет меня учить, где мне стоять! – обращаясь к семье, завопила дама.

      – Идите туда!! – в голосе Ариты отчётливо зазвенела сталь. Признаться честно, когда она начинает разговаривать вот так, даже я её побаиваюсь.

      Но дама, видимо, была плохим психологом. Или просто дурой. Она сложила из толстых, похожих на сардельки пальцев кукиш и повертела им в воздухе перед Аритиным носом.

      – А дулю с маком не хочешь?!

      Шайка свиноподобных поддержала выходку вождя обидным смехом.

      – Охрану надо звать! – сказал кто-то у меня за спиной.

      – Ты сама напросилась, – угрожающе понизив голос, процедила Арита. – Не хочешь по-хорошему – будет по-плохому. Но ты встанешь на своё место!

      И тут она совершила поступок, которого не ожидал даже я. Моя хрупкая Арита, мой нежный цветок и изящная лань, мои пятьдесят килограммов фитнеса и грации, вдруг схватила огромный фиолетовый чемодан дамы и одним движением – легко, словно пушинку, – зашвырнула его к информационному табло. Чемодан шлёпнулся на бок и с пушечным звуком лопнул, выметнув на пол пёструю кучу вещей.

      Воцарилась гробовая тишина. У меня возникло ощущение, что замолчал вообще весь аэропорт. И в этой звенящей тишине неожиданно рассмеялся Николай Нильсович. А потом засмеялась вся очередь.

      Задрав все свои пять подбородков к потолку, дама завопила так, словно её резали:

      – Люди добры! Шо ж это делается!

      Зять, отдав яблоко жене, направился в сторону Ариты, бормоча ругательства. Тут уже на передний