Бешеный сапер. Часть I. Анатолий Викторович Давыдчик

однако. Они все знают. – говорит Женька, – У нас все продают суки, так что не психуй, пей чай.

      С утра у НИСа поехала крыша, иначе объяснить я это не мог.

      – Доктор, займёшься боевым листком,– заявил он мне сразу после завтрака.

      – Чееее? – не врубаюсь совсем.

      – Тупой?

      – Я? Да, тупой.

      – Для тупых повторяю. Фломастеры возьмешь у ротного, листки на, бери, – и дает мне небольшую кипу.

      Разговор двух психов, вид у меня оглоушенный. Как робот беру листки и бреду в кунг к ротному. Техник Левченко ухахатывается:

      – С почином тебя, Лис.

      – Иди ты, огрызаюсь я.

      Ротный обалдел так же, когда я пришел с утра за фломастерами.

      – У него что, совсем крыша поехала? В роте народу хуй да маленько, а он листки, в жопу пусть запихает! – кипятился Турыгин.

      – Да ладно, тащ капитан, – говорю ему, – сейчас нарисуем! – успокаиваю, как могу.

      Итак, все готово, вопрос – что писать? Приходит взводный Усов, приносит в котелке заверенный Князем чифир. Молча пьем.

      – Мужики! – к нам заваливается второй супервзводный – Костя Шеставин, -У меня загадка и еще вопрос, что стреляет в пятку, а попадает в нос? – жизнерадостность Кости беспредельна.

      – Чего у тебя, Толян? – он берет листки, – Обалдел?! У нас подпол, ну да ладно… – забирает фломастеры и листки, садится за стол.

      – Зря, – подвел итог Усов, – за эти листки нас, вернее тебя, будут иметь в извращенной форме.

      – Да, ладно, пусть пишет, – сказал Турыгин, разливая чай, – ему все равно делать нечего.

      Мы сидели, трепались ни о чем, по молчаливому согласию не касаясь темы войны и всего, что с ней связано.

      – Ебучее государство, – вещал ротный, – на хрена мне было учиться, чтобы сдохнуть в горах? Ладно бы, если кто напал на нас, а так что? Вот ты, Лис, на кой сюда приехал?

      Я задумался. А вправду, зачем? Деньги. Наверное, деньги, адреналин – тоже верно, самоутверждение – тоже как вариант.

      – Хрен знает, мужики, – говорю,– наверное, на жопу приключения искать, да и деньги, наверное. Я ведь с армии пришел, вернее с тюрьмы, ни носков ни трусов, работа есть, а за нее лимитки дают, воровать стремно, за дарма пахать – тоже не варик.

      – Спасибо Бене за то, что работу дал. – выдал Усов.

      – Да на хую я их всех видел! – продолжил я сам по себе, – Кстати, не в курсе, почем нынче Родина? Я бы продал со скидкой.

      – Нет у нас Родины, парни, – вздыхает ротный, – проебали все к хуям. Давай, мужики, не чокаясь, за последних солдат Империи.

      Мы встали, последние солдаты, присягавшие СССР, каждый о своем, за свое, и в этот момент каждый внезапно почувствовал то, о чем не расскажут и не покажут – ощущение братства, единства. И даже, если придется стоять насмерть, то каждый будет стоять до конца, и не за Родину, нет, а потому, что так надо, за мужиков, с которыми сейчас тут, возле этого кунга, за вечно сопливого Селиверстова, за Фрола, с кем спорили до драки, за всех кто сейчас тут, и плевать на все! Ибо это свое, личное, за что грызть