Роковая ошибка. Найо Марш

с ним не встретишься? – отозвалась та, потирая артрозное колено. – Энни Блэк таскает его по всей деревне, словно он главный экспонат выставки лошадей.

      – Он скрасит ее одиночество.

      – И это тоже, – загадочно высказалась миссис Джим.

      Верити свернула в узкий переулок, где стоял дом Джоббинов. Все окна были темны: Джим и дети, конечно, уже спали мертвым сном. Миссис Джим вылезала из машины медленней, чем садилась в нее, и Верити только сейчас поняла, насколько та устала.

      – Вам завтра рано на работу? – спросила она.

      – К восьми, в Квинтерн. Вы очень добры, что подвезли меня, мисс Престон. Спасибо. Доброй ночи.

      Разворачивая машину, Верити подумала: мы обе возвращаемся в свои неосвещенные дома. Но она привыкла жить одна и не имела ничего против того, чтобы войти в темный Киз-хаус и нащупать рукой выключатель.

      Уже лежа в постели, она перебирала в памяти события вечера. На нее нахлынула волна усталости вместе с нервозным состоянием, которое она определяла как «синдром беспокойных ног». Верити осознала, что встреча с Бейзилом Шраммом (как теперь ей придется его называть) была более суровым испытанием, нежели она сочла в момент встречи. Прошлое навалилось на нее и ошарашило каким-то внутренним унижением. Она заставила себя расслабиться физически, мышца за мышцей, и выкинуть из головы все мысли.

      Пытаясь ни о чем не думать, она почти полностью – но не до конца – утратила чувство опасности, поджидающей, как злодей в старой моралите́ за кулисами. Однако после долгих душевных мук Верити все же уснула.

      Глава 2

      «Ренклод» (I)

      Гарденер был хорошим садовником, тут двух мнений быть не могло. Он гораздо внимательней относился к капризам и фантазиям своих работодателей, чем Макбрайд, и трудился в высшей степени добросовестно.

      Заметив, что его фамилия приводит Верити в замешательство, он рассмеялся и сказал, что не будет иметь «ничо пр-ротив», если она станет звать его по имени, а зовут его «Бр-р-юс». Верити не была шотландкой, но ее не покидала мысль, что его акцент несколько утрирован. Тем не менее она воспользовалась его предложением, и вскоре садовник стал Брюсом для всех своих нанимателей. Слава его в Верхнем Квинтерне быстро росла. Парнишка, которого он нашел себе в помощь в деревне, был шести футов росту и немного не в себе. По мере того как проходили недели, а потом и месяцы, работодатели Брюса один за другим сдавались и соглашались на услуги «парнишки», все – кроме главного садовника мистера Маркоса, тот был категорически настроен против него. Сибил Фостер продолжала безумствовать по поводу Брюса. Вместе они тщательно изучали каталоги питомников. По окончании рабочего дня в Квинтерн-плейсе Сибил угощала его пинтой пива и часто сидела с ним в гостиной, болтая о растениях. Когда требовалось что-то сделать по дому, Брюс оказывался весьма полезен и охотно выполнял поручения.

      – С ним одно удовольствие иметь дело, – рассказывала она Верити. – И знаешь, дорогая, в нем столько энергии! Он вбил себе в голову, что мне нужно выращивать спаржу, выкопал две