Роковая ошибка. Найо Марш

издала глубокий вздох скрытого удовлетворения.

      – Вы так хорошо все понимаете, – сказала она.

      – Разумеется. Именно для этого я здесь и нахожусь, не так ли?

      – Да. Да, конечно, – ответила Сибил, испытывая блаженство.

      Он сдвинул повыше браслет на ее руке и стал считать пульс. Сибил не сомневалась, что он стучит, как колеса поезда на стыках рельсов. Когда доктор отнял руку, она, постаравшись, насколько могла, придать голосу беззаботность, сказала:

      – Я только что написала открытку вашей старой подруге. Верити Престон.

      – В самом деле?

      – Пригласила ее пообедать здесь со мной в субботу.

      – Да?

      – Вам, наверное, приятно встретиться снова после долгого перерыва.

      – Ну да. Это было очень давно, – сказал доктор Шрамм. – Мы сталкивались в мои студенческие годы. – Он взглянул на часы. – Вам пора отдыхать.

      – Вы должны тоже прийти в субботу, сможете поговорить с ней.

      – Было бы замечательно.

      Но оказалось, что как раз в субботу он должен быть в Лондоне, чтобы повидаться с другом и коллегой, который неожиданно прилетел из Нью-Йорка.

      Верити тоже никак не могла приехать в «Ренклод», поскольку уже была приглашена на обед в другое место. Позвонив Сибил, она сообщила, что не виделась с Пру: миссис Джим доложила, будто та находится с друзьями в Лондоне.

      – Значит ли это, что она с Гидеоном Маркосом?

      – Понятия не имею.

      – Наверняка с ним. А что насчет этого мерзкого Пэ Ка?

      – О нем – ни слуху ни духу, насколько мне известно. В «Корабельных новостях» сообщалось, что «Посейдон» прибыл в Саутгемптон позавчера.

      – Ну, скрестим пальцы на удачу. Может, пронесет в конце концов?

      – Вряд ли, – ответила Верити.

      Разговаривая, она смотрела в открытое окно. По липовой аллее к ней приближалась, шаркая ногами, безошибочно узнаваемая фигура.

      – Твой пасынок, – сказала она в трубку, – уже здесь.

III

      Клод Картер был одним из тех существ, чья внешность точно соответствует характеру. Он выглядел – и отчасти был – туповатым. Казалось, он не в состоянии ни с чем и ни с кем встретиться лицом к лицу. Возраст его приближался к сорока, но лицо было сплошь усеяно пубертатными прыщами. Очень маленький подбородок, вороватый взгляд за толстыми стеклами очков, редкая бороденка, мышиного цвета сальные волосы, вяло свисающие до середины шеи.

      Из-за его физической неприглядности Верити даже испытывала к нему что-то вроде пугающей жалости. Это чувство вырастало из мысли о том, что он не может быть таким же ужасным, как его внешность, и что, вероятно, к нему отнеслись несправедливо – прежде всего его Создатель, а может, и учителя (его выгнали из трех школ), и сверстники (все они над ним измывались), и жизнь в целом. Его мать умерла при родах, и он был еще младенцем, когда Сибил вышла замуж за его отца. Тот погиб спустя полгода во время бомбардировки – Верити мало что о нем знала, если не считать того, что он коллекционировал марки. Клода