Роковая ошибка. Найо Марш

в высшей степени неудобный, он не шел ни в какое сравнение с изысканным Квинтерн-плейсом – усадьбой Сибил Фостер. Единственное, что можно было сказать в пользу Мардлинга, так это то, что, несмотря на безобразный вид, он выглядел по-своему внушительным, как снаружи, так и внутри.

      Подъехав, Верити увидела «Мерседес» Сибил, припаркованный в ряду с другими автомобилями. Парадная дверь отворилась, не успела она подойти к ней, и на пороге возникла фигура старомодного дворецкого.

      Снимая пальто, Верити отметила, что даже самый уродливый холл можно спасти красивыми вещами. Мистер Маркос задрапировал бо́льшую часть покрытых нелепой резьбой стен коврами дымчатых тонов. Стены терялись где-то в вышине, переходя в почти невидимую снизу галерею, и уступали господствующее место полотну, висевшему над огромным камином. Что это была за картина! На портрете эпохи кватроченто[10] был изображен властный мужчина в полный рост, облаченный в пурпурный плащ, верхом на крутозадой строевой лошади. Мечом всадник указывал на уютный тосканский городок.

      Верити была так потрясена портретом, что не заметила, как у нее за спиной хлопнула дверь.

      – О! – воскликнул Николас Маркос. – Вам понравился мой спесивый всадник? Или вы просто удивлены?

      – И то, и другое, – ответила Верити.

      Его рукопожатие оказалось быстрым и небрежным. Хозяин дома был одет в зеленый бархатный пиджак. Волосы темные, коротко остриженные и вьющиеся на затылке. Лицо болезненно-землистое, черные глаза. Рот – с тонкими губами, чрезвычайно решительный, как подумала Верити, – под узкой полоской усов, казалось, противоречил почти «плюшевому» общему впечатлению.

      – Это Уччелло? – поинтересовалась Верити, снова поворачиваясь к картине.

      – Мне хотелось бы так думать, но это спорный случай. Эксперты позволили считать автора лишь «принадлежащим к школе».

      – Невероятно интересно.

      – Не правда ли? Рад, что вам понравилось. И, кстати, счастлив, что вы пришли.

      На Верити накатил приступ смущения, какие иногда случались с ней.

      – О, приятно слышать, – пробормотала она.

      – За столом будет девять человек: мой сын Гидеон и некий доктор Бейзил Шрамм, который еще не приехал, остальных вы знаете – миссис Фостер с дочерью, викарий (его половина нездорова), а также доктор и миссис Филд-Иннис. Идемте же присоединимся к ним.

      По воспоминаниям Верити, гостиная в Мардлинге была огромным нескладным помещением, загроможденным мебелью и всегда холодным. Однако сейчас она очутилась в комнате, окрашенной в бело-голубые тона, тепло мерцающей в свете камина, гостеприимно-элегантной.

      Вальяжно расположившись на диване, Сибил в полную силу демонстрировала свою женственность, и это говорило о многом. Волосы, лицо, пухлые ручки, драгоценности, платье и – если подойти достаточно близко – аромат духов – все это представляло собой ингредиенты некоего экзотического пудинга. Она махнула Верити миниатюрным носовым платочком и состроила лукавую гримаску.

      – Это

10

Кватроче́нто – общепринятое обозначение итальянского искусства XV века (период Раннего Возрождения).