Смерть парфюмера. Эшли Уивер

жертвой.

      Внезапно меня осенило:

      – Ты знал, что мадам Нанетт работает в семье Элиоса Беланже!

      Он выпустил струйку дыма.

      – Ты же не думаешь, что я бы получил от нее тревожное письмо и не навел бы кое-какие справки?

      Майло мог проявлять чрезвычайную изобретательность, когда на что-то решился. Естественно, ему хотелось знать подробности о том, в какой ситуации оказалась мадам Нанетт.

      – Выходит, ты уже знал, что Элиос Беланже умер?

      – Да. Это было во всех газетах.

      Я не могла винить только его в своей неосведомленности по этому делу. На отдыхе я не интересовалась новостями. Полагаю, мне стоило приложить больше усилий, чтобы оставаться в курсе событий. В чем я могла его винить – так это в полном молчании.

      – Ты слышал, что работодатель мадам Нанетт скоропостижно скончался, и даже не подумал сообщить мне об этом?

      Он вздохнул:

      – Дорогая, я же говорил вчера вечером, что не хотел волновать тебя всеми подробностями. Я пытался собрать информацию, прежде чем потревожить тебя.

      Хотя оправдание и не выдерживало критики, я решила его принять, по крайней мере на время.

      – Ты говорил, что знаешь младшего сына Беланже?

      – Да, Мишеля. Мы с ним довольно хорошо знакомы, хотя я и не виделся с ним год или два. В юные годы мы с ним побывали в паре переделок.

      Я могла лишь представлять, что Майло подразумевал под «парой переделок». Однажды он описал как «небольшое происшествие» случай, когда они с наследником герцогского титула попали в Италии под арест за то, что в пьяном виде врезались в фонтан на автомобиле, набитом полуголыми красотками.

      Этот случай произошел до нашего с ним знакомства, но с тех пор появился целый шлейф зафиксированных «прегрешений», и я терялась в догадках, что же собой представляет Мишель Беланже, если даже Майло отзывается о нем неодобрительно.

      Он ответил в своей поражающей меня манере, словно прочел мои мысли:

      – Проблема в том, что Мишель так и не повзрослел. Тогда как я с годами остепенился, он почти не изменился с тех пор, когда мы вместе кутили.

      Я вздернула брови:

      – Так ты, значит, остепенился?

      Майло улыбнулся:

      – Да, дорогая, а ты разве не заметила? Я превращаюсь в истинное воплощение добродетелей.

      Подобные слова не заслуживали ответа.

      – Выходит, этот Мишель не очень-то приятный субъект? – спросила я, снова возвращая разговор к насущным вопросам.

      – Чтобы ты получила о нем хоть какое-то представление, скажу, что отец все-таки выгнал его из дома лет в девятнадцать или двадцать, потому что горничные беременели одна за другой, – ответил Майло.

      – Вот как, – только и смогла выдавить я.

      – Понимаешь? Я хоть и не обладаю незапятнанной репутацией, но по крайней мере у меня нет незаконнорожденных детей, разбросанных по всей Европе.

      – Какой же ты у меня положительный, – поморщилась я.

      – Ну, – произнес он, вставая со стула, – думаю, что сегодня вечером мы уже