Я верю в чудеса (сборник). Евгения Кретова

в тесном мозгу медленно кружились в такт музыке и гранжевому тексту.

      Незнакомка нежно прильнула к его губам, прижалась стройным телом. Его руки обхватили талию, чуть надавили на спину, впечатывая упругие формы в своё тело, скользнули ниже поясницы, поглаживая упругие бедра.

      Стеша облизнула пересохшие губы. В руке завибрировал телефон: не глядя, она знала, что это – Ирка.

      Входная дверь распахнулась, обдав целующихся вечерней свежестью и ароматом дождя. Ирка громогласно поздоровалась со всеми присутствующими, чем невольно отвлекла обнимающуюся парочку. Парень, ещё томно прикрывая глаза, оглянулся и замер:

      – Олег? – голос Ирины сорвался, глаза округлились, взгляд скользнул по прижавшейся к парню нимфе.

      – Олежа, кто это?

      Парень моргнул, по белому лицу пошли малиново-красные пятна, в глазах читался судорожный поиск алгоритма оправданий. Ирина отвела взор с его окаменевшего лица и встретилась взглядом со Стешей.

      Савельев чуть отстранился от подруги, автоматически приняв отрешенный вид, но по лицу невесты понял, что она видела всё.

      Всё, что ей видеть не полагалось.

      Все трое замерли. Незнакомка в мини обиженно надула губки, уже открыла рот, чтобы начать ныть.

      Ирина рыкнула; махнув через крохотный вестибюль, она схватила подругу за локоть и поволокла вон, мимо остолбеневшего и шепчущего невнятные оправдания Олега.

      Его лицо плыло перед Стешей, словно в замедленном немом кино. Она до мельчайших подробностей видела его глаза, чуть растрепавшуюся в объятиях знойной красотки прическу, к которой он никогда не разрешал ей, Стеше, прикасаться, расстёгнутый ворот рубашки, которую она, Стеша, ему подарила на день рождения. Терпкий аромат модного одеколона смешался с приторно-сладким конфетным запахом блондинки, вызывая приступ дурноты. Вот же только вчера в любви и верности клялся!

      И в следующее мгновение она оказалась на свежем воздухе. Прохлада чистого апрельского вечера, чуть накрапывающий дождик освежили ее, ворвались в лёгкие, омыли глаза, ноздри.

      Как куклу её засунули в жёлтое такси.

      Над ухом что-то орал Иркин голос. Хлопнула дверца авто.

      Крепкие, словно тиски, объятия подруги.

      – Всё, всё, – шептала она, прижимая голову Стеши к своей груди, неистово приглаживая волосы, озябшие плечи, продрогшую спину.

* * *

      – Стеша! – вскрикнула мать, стоило дочери переступить порог. – Объясни мне, что происходит?! Олег оборвал весь телефон, волнуется, переживает. Говорит, вы повздорили, ты убежала и теперь не берешь трубку. Что за мальчишество! Разве взрослые люди так поступают?!

      Это всё было высказано сразу, в запале, прямо на пороге уютной и благоустроенной квартиры.

      – Я не хочу его видеть, – коротко сказала девушка, просачиваясь мимо матери домой. Устало присела на пуф, сбросила туфли.

      Татьяна Николаевна упёрла руки в бока, посмотрела на дочь сердито.

      – Что значит «не хочу видеть»?

      – То и значит. Не хочу. И не буду.

      Мать на мгновение