Рукопожатие Кирпича и другие свидетельства о девяностых. Сборник

Русские смеялись, говорили, что нет у него какого-то антиалкогольного гена, сами могли пить неделями, чем вызывали у него ещё большее уважение. Любили русские обильные, продолжительные застолья. Выпивают, разговаривают, а то затянут свои тягостнощемящие песни или пустятся в пляс, гитара и гармошка на станции – обычное дело. Ещё нравилось Спартаку, как устроены полярные станции. Обычно два-три домика, построенные из привезённых с материка брёвен, жилой дом, дизельная с радиорубкой и, бывает, склад. Всё у них работает на электричестве, вырабатываемом дизель-генераторами, дома отапливаются корабельными котлами, вся территория станции в ночное время освещается мощными прожекторами, на макушках антенн – красные огоньки, красиво. Но пуще всего любил Спартак смотреть кино. Едва ли не каждый вечер, после девяти часов, доставали из специальной кладовой кинопроектор «Украина», заряжали какой-нибудь фильм и начиналось волшебство. Фильмов в кладовой было много, почти сто, и все их Спартак пересмотрел по два-три раза. А самое любимое развлечение – показывать фильм наоборот. От смеха он катался по полу, глядя на то, как задом наперёд ходят люди, лошади, едут машины. Хорошее, светлое было время…

* * *

      Но вот пришло время другое, нехорошее. Где-то в далёкой Москве Большой начальник сказал, что больше не будет Большой страны, разделил с другими начальниками Большую страну на маленькие кусочки, стали они править каждый своим. И скоро позабыли-позабросили начальники Север, и стало меньше приходить судов с грузом для полярников, и заскучали-загрустили зимовщики, и стали закрывать-консервировать полярные станции. По заброшенным станциям ходят белые медведи, терриконы ржавых, пустых бочек высятся в тундре, мерзость запустения. А начальники шумят на весь мир: нет у нас больше врагов никаких и не от кого нам охранять рубежи северные, теперь весь мир у нас в друзьях. И «друзья» пришли в Арктику, стали летать над тундрой, просвечивать её всякими приборами, чтобы узнать, где нефть лежит, а где газ и сколько этого добра в земле. «Друзья» запасы посчитали, занесли все результаты в бумажки-компьютеры, полетали, постреляли с вертолётов по оленям и отбыли восвояси. Перестали по протокам ходить грузовые баржонки, перестали летать вертолёты над тундрой. Посмотрели якуты по сторонам, развели руками и снова вернулись к своим олешкам да собачьим упряжкам. Больше не вывозили детей в интернаты на учёбу, русский язык забывать стали. Вернулись якуты к древним обычаям, натуральному хозяйству и так жили долгие тёмные годы.

* * *

      Но вот вместе с новым веком пришел в Москву новый Большой начальник, стал ругаться с «друзьями», мол, обманывают они Россию, тянут денежки из страны, бывших холопов российских прикормили, те и затявкали, как обычно, в сторону Большого соседа, бьют копытцем, в битву рвутся, в информационную. В реальную войну с русскими ввязываться боязно, хоть и стали забывать уже, как огребли от Ваньки в прошлый раз, но меж лопаток да в заднице ощущаются фантомные боли, помнит тело, куда прилетало в ту