Край зовёт. Анна Летягина

что-то разузнать. Может, сегодня снова попытаюсь. Только вот сомневаюсь, что удастся вытянуть из неё хоть слово на эту тему. Единственное, что она не отрицает, – это то, что моя мать жива. Но где она и что с ней – я не знаю. Хотя имею полное право знать. Полное законное право.

      Неужели у бабули не сохранилось никаких фотографий? Что между ними могло произойти такого, после чего они не просто перестали общаться, но оборвали все связи? Навсегда и безвозвратно. Я ведь чувствую, что там, в прошлом, был какой-то мегаскандал. Всякие бытовые, повседневные мелочи не разводят людей в разные стороны на всю жизнь. Но что бы там у них ни случилось, должны же были здесь остаться хоть какие-то следы моей матери. То, чем она жила когда-то. То, из чего можно было бы сейчас собрать её образ. Странно, что судьба отца меня не волнует абсолютно. Никогда по нему не тосковала и не пыталась даже вспомнить его черты. А мать… Одно время мне чуть ли не каждую ночь снилась какая-то женщина, которая вела себя со мной так, как вела бы мать, наверно, но черты её были размыты и сам образ виделся как в дымке мутной. Отца в этих снах не было. Да и был ли он вообще когда-то в моей жизни? Может, бросил нас ещё даже до моего рождения.

      Доковыляв до древней, пошарпанной советской стенки, я открываю самый большой шкаф. Наверно, эта мебель ещё времён бабули моей бабули. Аккуратно перебираю хлам на полках. Стараюсь оставлять всё в том же виде и на том же месте, откуда беру. Чтобы потом меня не уличили в «несанкционированном проникновении». После шкафа исследую секретер, ящики. Кроме кипы моих детских фотографий, на которых я то с каким-то плюшевым котом, то со связкой разноцветных воздушных шариков, ничего не находится. Попадается пара чёрно-белых, пожелтевших от старости карточек, с которых мне улыбаются молодые и счастливые бабуля с дедой Ваней: то выглядывая из-за ствола цветущей вишни, то на фоне какого-то неизвестного мне памятника без головы. Матери ни на одной из них нет. Бабуля решил переписать историю нашей семьи на новый лад. Вычеркнув из списка действующих лиц одного персонажа. Только в этой новой истории тогда и мне нет места. Потому что родила меня мать, а не бабуля. Если матери вроде как не было, то и меня вроде как нет. Я не пылаю к ней дочерними чувствами. Откуда им взяться? Да и до сегодняшнего дня я не особо терзала бабулю вопросами о матери. И уж тем более не копалась в её бумагах. Но Светка, Вадя и Толик, видимо, соскоблили сегодня с моей душонки, если она вообще у меня есть, верхний задубевший слой. И при этом задели какой-то особо чувствительный нерв. Вот он-то у меня сейчас и ноет внутри. Тупо, неутихающе, болезненно. Это что-то человеческое. Слишком человеческое.

      Я продолжаю на автопилоте рыться в ящиках тумбы, уже не надеясь на удачу. Здесь только тряпьё. Правда, Голливуд нас убеждает, что именно в таких неожиданных местах и могут скрываться всякие тайники. Когда рука нащупывает какую-то жестяную коробку, мне становится смешно. Ну, всё как по голливудскому сценарию прямо. И я в главной роли расхитительницы – крутяк! Но это всего лишь колода