Верните меня на кладбище. Ольга Романовская

соседка. Ее Кара помнила – кухарка в доме местного банкира.

      – Вы Оливера Стена ищете? – окликнула она бывшую покойницу.

      Не вспомнила. Да что там, Кара сама себя в зеркале не узнала, совсем другая стала. Оставался голос, только вот женщине хотелось сохранить инкогнито: мало ли? Поэтому она просто кивнула.

      – Так они год, как переехали, – поведала словоохотливая соседка, тщетно пытаясь разглядеть лицо Кары под вуалью. – Как племянница их померла, дом продали и переехали.

      – Куда?

      Вопрос вырвался птичьим карканьем. Сердце заныло, кулаки сжались. Вот, значит, как! На надгробную плиту поскупились, а сами на ее деньги…

      – Так в дом к ней. Чего пустовать-то? От племянницы наследство хорошее осталось, единственно, с братом делить пришлось, ну да Оливер как-то дело обставил, что ему больше вышло.

      Ненависть к дяде росла, словно подпитываемое сухостоем пламя. Правильно она записала вещи на его имя, а Кара-то думала, стеснялась!

      – И то верно, зачем солдату деньги, – продолжала разглагольствовать соседка. – Убьют, кому достанутся?

      – Сестрам, – мрачно ответила Кара.

      Побелевшие пальцы сжались в кулаки. Плавала бы в безвременье за Гранью и ничего бы не знала. Зачем некромант воскресил? Теперь в сто раз больнее, чем когда она по стеклу ходила или веревку трогала. Родные люди!.. А как копнешь, так хуже врагов.

      – Девкам? – рассмеялась собеседницам. – Хватит с них приданого, все равно в другие семьи уйдут. У Оливера своих три штуки, куда ему еще чужих содержать? Нет, денежки в семье должны оставаться, доход приносить. Оливер на них маслобойню купил.

      Соседка говорила бы дальше, но Кара не желала ее слушать. Сухо поблагодарив, молодая женщина побрела прочь. Она умело пресекла попытки любопытной кухарки выпытать свое имя: знакомая, мол, давно не навещала. Планы Кары несколько изменились: она хотела изменить распределение наследства. А не выйдет, пусть некромант в качестве компенсации за моральные страдания воскресит ненадолго мужа. Потребуется, Кара сама рукой покойника водить будет, лишь бы остаться без средств. Ничего, умереть можно и на съемной квартире, на том свете деньги не нужны.

      Где-то на половине пути Кара сообразила, что с ней творится нечто странное, хотя, если разобраться, любое ее действие – несусветная странность. Но эта, пожалуй, самая главная. Она не обморозилась! Мерзла, дрожала, но не погружалась в приятное состояние сонного небытия. «А ведь верно! – Молодая женщина остановилась, поправила прилипшую, увлажнившуюся от дыхания вуаль. – Я часами лежала на снегу, сейчас на мне только платье – и ничего. Ноги и руки не отнялись, глаза не закрываются». Напрашивался один единственный вывод – воскресшая покойница стала бессмертной. Экспериментировать и проверять, подействует ли на нее веревка или, скажем, утопление, Кара не собиралась. Любой результат бы ее не устроил. Нахлебаться воды и умереть от удушья – одинаково сомнительная перспектива. «Ладно, хотя бы чинно в гроб лягу, а не скорчусь под забором», – утешила