Адель. Дмитрий Итальев

но вокруг:

      Все тот же мрак. Поодаль вдруг

      Полоски редкие надежды,

      Которую он потерял,

      Собою яркий свет являл.

      Полоски были невпопад,

      Не стройный представляя ряд.

      Но он и этому был рад!

      Ах, знали б вы! Как аромат

      Описывал при встрече той

      Пера мне моего герой!

      Он мне рассказывал, ликуя!

      Тот аромат, что он почуял,

      Коль ветер с тех сторон повеял,

      Нигде он прежде не лелеял!

      Оратор знатный был Укроев;

      Он мысль облекал легко!

      От этих прописных устоев,

      Однако ж, был он далеко

      В попытках подобрать слова,

      Чтоб аромат тот описать.

      Перо поможет тут едва…

      И я таких не смею знать!

      В домах заброшенных бывали? –

      Прибиты окна их доской.

      Тогда б вы лучше понимали,

      Что лицезрел во сне герой.

      Сквозь эти щели проступали

      Цвета, блаженство что внушали.

      «Лишь сделай шаг –

      Покинь сей мрак!»,–

      Услышав это, не спеша

      Навстречу свету сделал па,

      Его приблизив тем сильней.

      Себя не в силах превозмочь,

      Он, робость прогоняя прочь,

      Увереннее шел, быстрей.

      Уж не шагал ведь, а бежал,

      Но свет его опережал!

      На этом странный сон прервал

      Тот голос, что он с детства знал.

      Из кухни доносился томный

      Двух женщин диалог укромный.

      «Опять он, паразит, нажрался.

      Когда б уже наотмечался!…

      Все, выгоню его к чертям!

      Предам всем четырем путям!

      На что мне в жизни эта кара?!»,–

      Бранила мужа теть Тамара.

      X.

      Укроев, мой товарищ верный,

      Был, человек, он – внесистемный.

      И бредом всяким не страдал.

      Разумен он! Миллениал!

      Не верил тот в чертей, в людей.

      В святых и в грешных он не верил,

      И схоластических идей

      Не был сторонник. Все же вверил

      Он разуму всяк бытие;

      (Уж таково его чутье)

      И жизнь свою лишь этим мерил.

      Во сне тому, что увидал,

      Характер глупости придал.

      Он, улыбнувшись воскресенью,

      Вручил бредовое забвенью.

      На кухне вот уже стоял

      И теть Тамару приобнял.

      «Ах, как же поутру вкусны

      Бывают мамины блины!»,–

      За стол с улыбкою, шутя,

      Уселось славное дитя.

      Допрос классический пройдя,

      Соседке он всего себя

      В который раз презентовал,

      Лишь про Адель не рассказал.

      Та протоколом сим довольна;

      Тем, что соседский сын достойно

      В столице Родины живет,

      Пристойно