Ключ. Борис Утехин

жизнь, которая вольется в его кровь, когда они станут одним целым.

      Когда Матвей смотрел фильмы о вампирах, он понимал, в чем сладость и глубокий смысл укуса. Настоящий секс – это не использование чужого тела для того, чтобы почувствовать себя полноценным мужиком и заодно сбросить напряжение. Для него секс всегда был открытием и прикосновением к тайне чужой жизни. Именно поэтому он не мог останавливаться. Выпитая однажды жизнь вскоре обретала привычный вкус, потерявший остроту ощущений. Матвей и чувствовал себя вампиром, крадущим чужую жизнь. Он считал, что для большинства женщин секс – это прежде всего отношения, защита, стабильность и лишь потом – удовольствие. Но для того, чтобы найти все это, им приходится искать. И Матвей с готовностью предоставлял им свое тело в качестве объекта для поиска, убеждая даже себя в том, что это не обман, что вдруг получится, сойдется, но в глубине души зная, что это ложь, и он просто глубоко входит в роль, чтобы не чувствовалось фальши.

      – Не хочу кофе. – Ясна отодвинула чашку. – Спасибо за завтрак. Такси вызвал?

      Почему-то ему стало обидно, что она вот так запросто, без вопросов и попыток как-то закрепиться на его территории, уедет и заберет с собой этот странный, волнующий и так захвативший его ночью вкус своей жизни. Но он знал, что это минутная слабость. Что наступивший день закрутит, увлечет в поток дел, встреч, новых желаний, и такие яркие сейчас вкус и запах Ясны некоторое время продержатся в этом потоке, а потом перемешаются с другими и вольются в море памяти, в глубины которого он начнет заглядывать очень нескоро. «Только тогда, – пришла ему в голову красивая фраза, – когда сам поток иссякнет, мы начнем погружаться в печальное море прошедшего времени и ловить там тени, пытаясь наполнить ими опустевшее настоящее. Надо записать» – подумал он.

      – Такси будет через пять минут. Пойдем, я тебя провожу.

      – Боишься, что не дойду, спрячусь в подъезде? – Ясна поцеловала его небритую щеку, и Матвей еще раз почувствовал, словно по солнечному небу вдруг прошла внезапная тень, нарушившая светлую безмятежность.

      Они остановились в темном коридоре, освещенном только неяркой подсветкой над тремя старинными гравюрами, украшавшими стену. Надевая легкий плащ, Ясна остановилась перед одной из гравюр. На желтом листе, вставленном в незамысловатую, похоже, самодельную, рамку, еле читались какие-то мелкие рисунки.

      – Хм.. – Ясна иронически взглянула на рисунок, потом на Матвея. – Любишь антиквариат?

      – Хотелось вставить что-то в общую композицию. – Матвей кивнул на две большие красивые гравюры, висевшие рядом. – Собирался сначала купить похожую, но так и не нашел. А эта всегда висела у отца в кабинете. Он говорил, что это какой-то документ, оставшийся от наших предков, или что-то в этом роде.

      – Ага – Ясна кивнула. Было очевидно, что она спросила просто чтобы заполнить неловкую паузу перед уходом. – Зачем тебе все эти древности?

      – Ну, во-первых,