Ключ. Борис Утехин

защищенный секс: со мной пришла, со мной и ушла. И никаких там «возвращайся скорее, буду ждать». «Буду ждать» – это первый камень, который потом превратится в стену, закрывающую для мужчины дорогу к большому, полному искушений миру женщин. А он за свою свободу собирался держаться. До последнего.

      – Ты что, уже встаеешь? – голова повернулась в его сторону, хотя глаза открывать явно не собиралась. – Матвей, я хочу спаать…А что, уже утро?

      – Надо же, запомнила, как меня зовут. – Он благоразумно не стал озвучивать эту мысль. – Солнце мое, утро было, когда мы приехали. А сейчас уже день, дела, нужно трудиться. Вставай завтракать. Я тебе вызову такси, а то совсем опаздываю.

      Он, конечно, никуда не опаздывал. Просто хотелось поскорее остаться одному и снова вернуть квартире образ, созданный исключительно для одинокого привлекательного мужчины в полном расцвете сил.

      Минут через пятнадцать в ванной зашумел душ и вскоре на кухне, обернутая полотенцем, появилась гостья.

      – Привет. – Матвея наградили поцелуем с мятным запахом зубной пасты и взглядом, полным ожидания завтрака.

      Надежды девушек, касавшиеся завтрака, обеда или ужина, он никогда не обманывал. Это было бы совсем бесчестно. Поэтому Матвей с готовностью накрывал на стол и заодно сравнивал ночной образ с тем, который проявился при дневном свете. Может быть, то, что ему ни разу в жизни не удалось напиться до беспамятства, оберегало его от утренних кошмаров, когда хочется закрыться, как в детстве, одеялом с головой, чтобы спрятаться и никогда больше не видеть то, что лежит рядом.

      Этим утром он еще раз похвалил себя за хороший выбор. В клубе, где сумрак и алкоголь познакомят кого угодно с кем угодно, сложно принять ответственное и безошибочное решение. У Матвея этот талант, видимо, был. Несмотря на смытую косметику и сероватый оттенок кожи – признак почти бессонной ночи, девушка была хороша. Прямой тонкий нос, большие миндалевидные глаза. Сейчас при дневном свете они были темно-зеленого болотного цвета, а ночью показались карими. Эти глаза и смуглая кожа выдавали в ней очевидное и удачное смешение восточной и европейской рас. Насколько Матвей выяснил из ночного разговора, какой-то ее предок был то ли индус, то ли иранец.

      Девушку звали Ясна. Простое имя и, в то же время ни разу не встречавшееся ему прежде. Матвей вспомнил, что услышав странное имя, он удивился и спросил: «Ясна – в смысле, ясно, солнечно?» Ясна рассмеялась и сказала, что ее имя на самом деле очень древнее и у него много смыслов.

      – Хотя, – добавила она, можно понять и так. Солнечно. Наверное.

      Матвей не понял, поэтому промолчал и загадочно улыбнулся. Ясна улыбнулась в ответ и, словно чувствуя его неловкость, стала рассказывать о своем восточном предке, который еще до революции по стечению обстоятельств оказался в снежной России. Собственно с этого и началось их знакомство.

      Матвей купил себе очередной джин-тоник и мохито для Ясны, они сели на диван и он положил руку на плюшевую ядовито-фиолетовую