Ключ. Борис Утехин

о обрушилась гроза – дорожки в большом парке на окраине были завалены обломанными ветками. Для начала лета было необычно пасмурно, в мутном небе над многоэтажками громко плакали колокола недавно построенной церкви, призывая ночных грешников к утренней молитве и покаянию.

      – Вот попы раззвонились, словно конец света! Лучше бы парковку нормальную там построили, пройти же с ребенком по двору невозможно! – Голос женщины, толкавшей перед собой коляску с младенцем, прозвучал особенно громко в тишине раннего утра, так что на соседней дорожке парка испуганно залаяла выведенная на прогулку собака.

      Ее собеседница, обладавшая голосом менее громким, зато той особой тональности, которую трудно не расслышать, парировала:

      – А что, Зоя, ты конца света не боишься? Вот помрешь, и отправится твоя душа вместо рая – на парковку.

      – Пусть боятся те, у кого совесть нечиста. А я всю жизнь честно трудилась, и сколько с мужем-бабником промучилась, и детей подняла. Как дочь говорит, у меня резюме для рая – идеальное. Так что пусть приходит этот твой конец. А пока не пришел – машины должны на парковку ставить, а не на тротуар.

      – Зоя, постой! – Одна из женщин остановилась перевести дыхание. – Ох, господи, погляди, да что же это такое?

      – Что там? – Зоя гордо остановилась.

      – Смотри, парень какой-то в кустах лежит.

      – Пьяный, наверное. Герда, не связывайся ты с этими бомжами! – Зоя повернулась и покатила коляску дальше. Но Герда, движимая, скорее, любопытством, нежели состраданием к ближнему, подошла к зарослям орешника и наклонилась, заглядывая сквозь густые ветки.

      – Нет, не похож на пьяного. Какой-то он белый. Может, умер? – Она вернулась на дорожку и достала телефон. – Алло, полиция? Здесь человек лежит, кажется, мертвый.

      Минут через двадцать в парке собралась целая комиссия. Полицейская машина, скорая помощь, санитары грузили носилки с телом в свой автомобиль. Один из полицейских подошел к носилкам и сфотографировал лицо лежащего на них человека на телефон. Лицо было опухшее, в ссадинах и черных кровоподтеках, лоб и волосы покрыты запекшейся кровью.

      – Че, в гугле будешь искать по фото? – подошел к нему второй. – Он как раз, перед тем как сдохнуть, успел селфи сделать и фото профиля обновить. Сразу и опознаем.

      – Зря стебешься. Нереальная аватарка будет. Я ее еще обработаю – будет суперзомби. Это тебе не графика говеная из интернета.

      Полицейские пошли опрашивать свидетеля – Гертруду Семеновну. Рядом стояла Зоя и кусала губы от обиды, что увлеченная дискуссией, она пробежала мимо трупа и теперь не она, а Герда будет рассказывать всем знакомым об этом выдающемся событии.

      «Вот говорила же, – думала она, – от попов одни неприятности».

      В ризнице маленькой сельской церкви пахло пылью и мышами. Священник средних лет, с русой, разбавленной сединой, бородой, одетый в желтый свежевыглаженный стихарь готовился к таинству. Омыл руки, зажег кадило. Громко чихнул, пробормотал: «Прости, Господи», и торопливо зашагал к выходу из алтаря. На ходу быстро перекрестился на темную икону Богородицы с тревожным ликом.

      В тесном помещении церкви собрались всего несколько бедно одетых крестьян. Молодая женщина держала на руках закутанного в толстый платок младенца. Священник вышел в темный и печальный как вдовье лицо молельный зал, встал у большой металлической чаши, наполненной водой, и запел речитативом: «Владыко Господи Вседержителю, исцеляяй всякий недуг, и всякую язю, сам и сию днесь родившую рабу твою, Евдокию, исцели, и возстави ю от одра, на немже лежит… ».

      Собравшиеся в храме крестились, били земные поклоны, и в глазах у них тоже были тревога и печаль.

      Вдруг открылась дверь. Прямо к ногам священника протянулась полоска яркого света, в котором закружилась поднятая ветром с улицы пыль. В дверь, казалось, кто-то входил, но солнечный свет в этот момент ударил прямо в глаза и…

      Матвей проснулся. В маленькой комнате без окон горел яркий свет. Над ним наклонился человек, в спину ему светила мощная лампа и от этого человек казался черным.

      – Станция «Лубянка». Конечная! – объявил он веселым голосом и стащил Матвея с узкой металлической кровати.

      – Вы кто?

      – Федеральная Служба Будильников! С нами вы никогда не проспите! Забыл? У тебя сегодня последний звонок!

      – Где я?

      Матвея еще не отпустил сон, ему казалось, что он находится в двух реальностях одновременно и просто еще не решил, какую именно выбрать. Но реальность, в которой были тесная комната и черный человек он выбирать совершенно не хотел. К тому же в этой реальности у него болело все тело и почти не двигалась левая рука. Кроме того, что-то неприятно жгло на затылке и когда он коснулся его рукой, то нашел там глубокую, мокрую от крови ссадину. На табуретке перед кроватью стоял пластиковый поднос с железной миской и черной эмалированной кружкой.

      – Можешь пожрать, – человек кивнул в сторону подноса, – а можешь подрочить. У тебя сегодня все радости жизни в последний раз, выбирай сердцем, – он направился к двери.