Ветер над островами. Андрей Круз

громче сестры, когда палач четырежды прижимал к его морде клейма с иголками. Затем к палачам присоединились еще двое, напоминавшие тех объездчиков, что мы встретили возле города, и какой-то мужичок в кожаном переднике, похожий на слесаря, с инструментальным ящиком. Преступников сноровисто освободили от колодок и тут же, прямо на помосте, под взглядами толпы, надели на них примитивные железные кандалы, которые «слесарь» ловко заклепал, пользуясь молотком и маленькой наковальней. Затем их повели, бряцающих цепями и рыдающих, в сторону форта.

      – Ну все, пошли к барыжнику, – сказала Вера, потянув меня за рукав.

      Судя по всему, мысли у нее при виде казни были похожи на мои, потому что в голосе явственно слышалось удовлетворение. Пусть и не эти скупили добычу с ее разбитого обоза, но такие же. А вообще неплохо было бы узнать, кому достанется груз с ее обоза. И тоже сюда, на помост, на местную версию мейкапа.

      Толпа начала разбредаться по сторонам, торговцы возвращались в лавки и к своим лоткам. От одного из таких тянуло жарящимися в масле пончиками, и так аппетитно, что я чуть слюной не захлебнулся. Девочка тоже почувствовала нечто сходное, потому что обернулась ко мне и сказала:

      – Потом поедим нормального? На шхуне ведь не накормят – кок с нами ушел, а двое, что остались, себе готовить не будут, в городе поедят.

      – Не вопрос! – поддержал я идею с воодушевлением. – Давай только по главным делам закончим, чтобы нам на проблемы не нарваться, и поедим.

      Лошадьми торговали в дальнем углу рынка, у небольшого загончика, в котором мирно стояли у яслей с сеном несколько разнотипных коняшек – как верховых, так и тягловых, как даже я сумел понять. А отдельно от них пристроилась пара мулов. Пахло мочой, навозом, но это не удивляло – этими субстанциями весь город попахивал ввиду изобилия гужевого транспорта, а здесь это лишь сильнее чувствовалось.

      Под навесом в тенечке, с бутылкой чего-то, напоминающего пиво, в руке, сидел коренастый здоровяк с русой бородой с проседью, в широкой шляпе, напоминающей украинский брыль, какими художники любили снабжать чумаков на картинах. Правда, вместо рубахи-вышиванки на нем был темно-синий жилет вроде разгрузочного, из крашеной парусины, а на поясе висела нагайка и револьвер с рукояткой из светлого дерева.

      – День вам добрый, – поприветствовала его Вера.

      – И тебе добрый, девушка, – кивнул барыжник, приподняв шляпу и слегка поклонившись. – С чем пожаловала?

      – Коняшек вот продать, – ответила девочка, похлопав по блестящей мускулистой шее своего гнедого.

      – Продать, говоришь? – хмыкнул бородач. – Не на продажу выставить?

      – Некогда выставлять, – покачала она головой. – Со шхуной мы, с Большого Ската. Куда их нам?

      – Коняшки-то… – задумчиво поскреб в бороде барыга, – …коняшки негрские, так? Откуда у вас?

      – С бою взяли, – ответил я, решив больше не изображать из себя немое изваяние. – Они обоз у нас побили, а мы с них коней взяли.

      – Вот как? – остро глянул на меня из-под