Ветер над островами. Андрей Круз

к старым словам оно никак относиться не могло.

      Ну к барыжнику так к барыжнику, мне-то что? Суть от этого не меняется, а в том, что из купеческой одежды мне вылезти надо, тут мы оба согласны. Не годится в ней на глаза попадаться тем, кто покойного знал. Достаточно его винтовки. Но тут уже объяснить проще – как мне «мозги помяли», так и оружие исчезло, вот и отдала мне наследница то, что отцу принадлежало. Ее право. А мне винтовка понравилась, если к слову. Бьет как кувалдой, механизм ухоженный, да и работа тщательная – настоящий мастер делал. Хотя насчет работы тоже вопросы имеются – очень уж качество обработки деталей высокое, для оружия века девятнадцатого нетипичное. Да и сталь, похоже, качества серьезного.

      – Сюда, – сказала девочка, сворачивая в какой-то переулок.

      Я пошел следом за ней, и через минуту мы выбрались на просторную квадратную площадь, замкнутую кирпичными стенами прижавшихся друг к другу домов, где все первые этажи были заняты всевозможными лавками и магазинами, а середина забита навесами и лотками. Обычный базар, короче. Привлекла мое внимание большая толпа людей. Они окружали какой-то невысокий постамент и слушали что-то громко выкрикивавшего человека, читавшего с листа.

      – Что это? – спросил я, приглядываясь.

      – Церковная казнь, – ответила Вера, явно сама заинтересовавшись. – Пошли посмотрим? Пока не закончат, все равно торговли не будет: все здесь собрались.

      – Ну… пошли, – кивнул я, мысленно записывая еще одну строчку в список своих наблюдений: «публичные казни».

      Однако именно казнью то, что мы увидели, не оказалось. На высоком помосте стояли четыре позорных столба самого средневекового вида, два из которых пустовали, а в двух были зажаты казнимые – толстый красномордый мужик с рыжей бородой веником и подходящая ему по комплекции тетка, разве что помоложе, лет тридцати. Они были заметно похожи друг на друга, из чего я заключил, что это брат и сестра. На каждом столбе висела табличка с крупной надписью: «Скупщик краденого и награбленного».

      Рядом с преступниками стояли несколько человек, из которых наибольшее внимание привлек некто с короткой седой бородой, одетый в белый френч под горло и с аккуратной соломенной шляпой на голове, сжимавший в руках небольшую книгу в темном переплете, с оттиснутым на нем крестом. На груди у него, на скромном кожаном шнурке, висел простой крест из белого металла, отполированный до зеркального блеска. Этот человек и заканчивал речь, говоря вроде бы и негромко, но так, что его слышали во всех концах площади:

      – «…и лишаются христианского звания, после чего следует полагать их нечестивыми неграми. На этом Божья Церковь слагает с себя заботу о них, и они будут отлучены и переданы светской власти славного города Новая Фактория, которая и решит дальнейшую их судьбу!»

      Вот как… Жаль, начало прослушал. И что под этим подразумевается?

      Однако долго размышлять мне не пришлось. Священник, насколько я понял, это был именно он, поднес к лицу сначала мужика, а потом тетки свою книгу, раскрыл ее и резко захлопнул, после чего осенил себя крестным знамением.