Страсти по Марии. Жюльетта Бенцони

подарки.

      Жизнь, которую вели в Дампьере, нравилась ей во всем. Толковая и аккуратная, она быстро усвоила от Марии и Анны обязанности камеристки, а вернее, горничной, прислуживающей знатной даме. Эрмине нравилось перебирать роскошные наряды и драгоценности и сопровождать герцогиню повсюду, куда бы та ни направлялась. Когда же выяснилось, что Эрмина недурно читает и у нее хороший почерк, на нее возложили и обязанности секретаря, и очень скоро ей пришлось справляться со многими делами. Она искренне привязалась к детям: к маленькому Людовику, потешавшему ее своей не по возрасту солидной степенностью, и к младшим девочкам, Марии-Анне и Шарлотте. Обе старшие девочки от умершего первого мужа Марии Люинесса были отданы на воспитание в аббатство де Жуар, настоятельницей которого была Жанна де Лорен, одна из сестер герцога де Шевреза. Так что юная Эрмина Ленонкур нисколько не сожалела о своих выходках, стоивших ей изгнания из нескольких монастырей. Она предчувствовала, что жизнь в Дампьере молодой девушки, наделенной любознательностью и живым умом, может быть весьма и весьма интересной.

      Гости, приглашенные на Рождество, покинули замок с тем, чтобы явиться ко двору и засвидетельствовать королю свои наилучшие пожелания по поводу наступающего новогоднего праздника. К ним присоединился и Клод де Шеврез, намеревавшийся поблагодарить Людовика XIII за возвращение супруги, а при случае и попытаться ходатайствовать за полное возвращение ей утраченной милости. Лишь Луиза де Конти осталась рядом с невесткой. Об этом умолила ее Мария, чтобы узнать с ее помощью о своем нынешнем положении и понять, что же говорится и происходит в свите королевы, что никак нельзя было обсуждать в шумное время святых празднеств.

      – Конечно, Бар-ле-Дюк – не край света, – говорила она, – однако мне кажется, будто я вернулась из Великого ханства. Говорят ли обо мне или я уже всеми позабыта?

      – Позабыты?! Вы шутите! Когда я уезжала из Парижа, вы были в центре всех пересудов. Только что пари не заключали о времени вашего возвращения в свиту королевы! Она очень того хочет, поверьте, и поручила мне горячо расцеловать вас.

      – Однако ни король, ни его дорогой Ришелье не желают меня видеть?

      – Пожалуй!

      – Что же говорит король?

      – Оставаясь верным себе, он принял сторону ваших соперников. И даже сказал мсье де Маршевилю, поспешившему всем обо всем растрезвонить, что вам будет позволено вернуться не раньше, чем королева родит наследника…

      – Ничтожество! И это после того, что я сделала для его восхождения на трон! Вот уж и вправду бедный Шале умер напрасно!

      – Надеюсь, это не стало для вас неожиданностью? Или обаяние герцога Гастона Орлеанского настолько ослепило вас, что вы приняли его за того, кем он на самом деле никогда не был: храбрый, искренний, преданный? Полагаться на него даже в малости – значит заранее проиграть. Он всегда готов на любой союз, сулящий выгоду, а в случае неудачи тут же прячет шпагу в ножны и бросает своих сообщников,