К «последнему морю». Василий Ян

дома вдруг расцветилась, будто сказочными птицами, – это жены Бату-хана и некоторых его приближенных вышли полюбоваться невиданным зрелищем и расположились на коврах вдоль узорчатой решетки.

      После второго призыва карнаев раскрылись ворота и показался молодой новгородский посол Гаврила Олексич. Он был в серебряной кольчуге, в блистающем шлеме и в таких же перстатицах и налокотниках. Всех поразило его юношеское лицо, смелый, открытый взгляд светлых глаз. Он был намного выше сопровождавшего его рослого монгола-переводчика и всей своей могучей фигурой напоминал сказочного богатыря.

      Подойдя к трону Бату-хана, Олексич, сняв шлем, опустился на колени, снял с шеи и положил перед собой небольшой серебряный складень, сделанный из трех иконок, поцеловал его и тихо прошептал обычную молитву, которая начиналась: «Да сохранит Господь Бог нашу родную землю…» Но в шуме толпы дальнейших слов не было слышно.

      Бату-хан милостиво указал Олексичу на лежащую у его ног ковровую подушку, приглашая сесть.

      В это время конюхи Бату-хана провели взад и вперед диковинного шведского коня и поставили его перед троном. Слуга подал на золотом подносе несколько лепешек, которыми Бату-хан сам накормил коня, гладил и трепал его по крутой шее.

      – Как вам нравится этот красавец? – обратился Бату-хан к своим женам, глядевшим с верхней площадки.

      – Это конь из сказки, изумительный и невиданный! – воскликнули женщины. – Но мы хотим, чтобы новгородский гость показал нам также своих ученых медведей.

      Толмач перевел просьбу женщин. Олексич встал.

      – Передай царевнам, что сейчас я покажу им моих питомцев.

      Женщины радостно зашумели.

      Гаврила Олексич взглянул вверх. Рядом с любимой женой Бату-хана, Юлдуз-Хатун, он увидел девушку, в которой все было необычайно: продолговатые черные сверкающие глаза казались драгоценными камнями. Над ними крыльями бабочки трепетали длинные ресницы. Подрисованные темные брови изогнутой линией тянулись от уха до уха. Маленький алый рот загадочно улыбался. Заметив пристальный взгляд Олексича, она протянула гибкую руку с ярко накрашенными ногтями к серебряной вазе, выдернула оттуда розу на длинном стебле и бросила ее со смехом молодому русскому послу.

      Схватив на лету розу, Олексич прошептал, нагибаясь к толмачу:

      – Что это еще за чертовщина?

      – Это одна из любимых танцовщиц повелителя, Зербиэт-ханум. Она не только танцовщица, но и соловей. Если джихангир отдаст ее тебе, не вздумай отказываться, – голову потеряешь!

      – Вот еще беда нежданная! – прошептал Олексич. Он приказал своим дружинникам привести медведей и их расшевелить.

      – А это не опасно? – спросил Бату-хан.

      – В жизни многое опасно, – ответил Гаврила Олексич. – Но если бояться опасности, то и победы не будет, да и жить не стоит!

      – Хорошо сказал!

      Старый одноглазый Субудай недовольно замотал головой и крикнул:

      – Прислать сюда десять