Полудёнка. Андрей Анатольевич Рябов

самокритичен, чтобы тут же себя уконтропупить: врага пока не видно, толпы зевак – тоже, зато прекрасная волосатая дама – вот она, получите и распишитесь.

      Мамонтиха ждала его на том же самом месте у приметного поворота дороги. Едва «Нива» остановилась на обочине, она своим хоботком ловко открыла пассажирскую дверь и скомандовала:

      – Живо выкидывай второе кресло и освобождай багажник.

      – Это еще зачем? – удивился Софронов.

      – А что я, по-твоему, пешком должна за тобой бежать? Вприпрыжку? Давай-давай, не задерживай! – и сама потащила из салона «запаску».

      Делать нечего, пришлось подчиняться. Скрепя сердце, Софронов снял и спрятал в кустах кресло, переложил весь груз на одну сторону багажника – за своей спиной – и стал с любопытством смотреть, как его новая подружка неуклюже карабкается внутрь «Нивы». Наконец, ей это удалось, правда, при этом автомобиль заметно накренился. «Хана ходовой» – грустно констатировал Софронов, садясь за руль.

      Через несколько километров первой нарушила молчание лохматая пассажирка:

      – Ротару.

      Софронов недоуменно уставился на нее.

      – В смысле? Где?

      Мамонтиха невозмутимо пояснила:

      – Это я представилась. Меня так зовут. Конечно, на самом деле имя звучит несколько иначе, но тебе его все равно не выговорить. Наиболее близкое к человеческому языку сочетание звуков звучит как «Ротару». Ты, кстати, черемуху захватил?

      Получив требуемое, Ротару тут же аппетитно захрустела сушеными ягодками, а Софронов задумался над тем, что сказала бы настоящая Софья Михайловна, если бы узнала о существовании такой вот однофамилицы с хоботом…

      Вспомнилась забавная история пятилетней давности. Тогда еще женатый Софронов поехал в далекий Саратов продавать квартиру, доставшуюся ему по наследству от дядьки. Наслушавшись криминальных историй о «черных риелторах», боялся жутко, пугался каждого шороха, но, тем не менее, операцию по продаже недвижимости провел быстро и четко. Получив от покупателя тоненькую пачку стодолларовых купюр, Софронов грамотно ушел от потенциальной слежки, менял маршрут передвижения и внешность, принимал все мыслимые меры предосторожности и к исходу вторых суток путешествия прибыл в родной город. И тут же побежал в ближайшую сберкассу избавляться от наличных.

      Наконец, Софронов явился домой и самодовольно хлопнул на стол перед женой новенькую сберкнижку – смотри, мол, какой у тебя умный и талантливый муж, обдурил всю российскую мафию и сохранил семейный капитал! Жена поощрительно погладила его по голове, чмокнула в щечку, развернула сберкнижку – и тут же влепила супругу оглушительную пощечину.

      Оказывается, оператор банка ошиблась и все столь тщательно оберегаемые софроновские капиталы зачислила на счет его именитого земляка и однофамильца, олимпийского чемпиона Эдуарда Софронова…

      Между тем пассажирка доела свое лекарство и плотоядно облизнулась. Язык у нее, кстати, оказался странного синего цвета. Она удобно положила свою башку на вытянутые