Полудёнка. Андрей Анатольевич Рябов

резко ударил по тормозам. «Помяни черта…» – эта фраза безостановочно крутилась в мозгу, пока Софронов тупо таращился сквозь грязное лобовое стекло. Если он не сошел с ума, то как раз сейчас в свете фар посреди дороги стояло это самое божество, то бишь доисторический мамонт, вроде бы вымерший много-много тысяч лет назад. Только очень маленький и жалкий мамонтишко, с клочковатой свалявшейся бурой шерстью, который в данный момент приветливо махал ему своим хоботом и таращил влажный блестящий глаз, снабженный неожиданно густыми и красиво изогнутыми ресницами.

      – Чо сидим, кого ждем? – голос божества оказался мелодичным и звонким. – Выходи уже, подлый трус.

      Проявив таким образом определенное знание советской мультипликационной классики, мамонтенок просеменил ножками к ближайшему дереву и принялся энергично шоркать свой мохнатый зад о шершавый ствол.

      – Чешется – просто ужас, – доверительно сообщило божество Софронову. – Представляешь, одиннадцать с половиной тыщ лет назад налопалась каких-то папоротников, а до сих пор несет…

      На негнущихся ногах Софронов вылез наружу. Ему нестерпимо хотелось проснуться. Завтра утром надо сдавать квартальный отчет, рубль падает, в Ливане боевики захватили французских инженеров, весь мир замер в ожидании выпуска нового айфона, а тут – оживший шаман и обгадившийся мамонтенок. Вернее, мамонтиха… Нет, все-таки надо сходить к Самохину, он хороший психиатр, он обязательно поможет.

      Вообще-то Софронов в свои тридцать с небольшим лет отличался несокрушимым здоровьем, как физическим, так и психическим. «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла» – эта строчка из романтического пионерского детства давно стала его девизом по жизни. Жена ушла к другому? Баба с возу – кобыле легче, никто теперь не будет нудить из-за ночных посиделок с друзьями. «Тойоту» разбил в ДТП? Ничего, «Нива» куда экономичнее и в тайге гораздо практичней. Споткнулся, упал и порвал штаны? Подумаешь! Зато теперь буду знать, что здесь за углом – ямка, да и новые джинсы куда удобнее прежних.

      Вот и приятельство с Самохиным, доблестным ударником психиатрического труда, началось с неприятностей. Они заочно познакомились на городском интернет-форуме, где Софронов подвизался в качестве активного пользователя, а Самохин втихушку собирал материал для кандидатской диссертации. Поначалу они вдрызг разругались из-за разницы взглядов на творчество футуристов и даже отправились бить друг дружке морды. Но будучи в глубине души людьми неизбывно интеллигентными (в чем никогда не признавались окружающим) вместо кровопролития напились до положения риз и впоследствии стали добрыми приятелями. Настолько добрыми, что Софронов называл товарища не иначе как «братом», а Самохин однажды устроил ему экстремальную экскурсию по областному психиатрическому диспансеру – с посещением палат самых буйных пациентов…

      Тем временем оживший реликт деловито – и абсолютно беззвучно – подошел вплотную, своим хоботком принялся деловито исследовать