Трактир на Пятницкой. Николай Леонов

по комнате. – Сейчас стране трудно. Очень трудно, Николай. Новая экономическая политика. Задача – не умереть от голода. Не хватает денег. Не хватает хлеба. Специалистов. Машин. Всего не хватает, и везде идет бой, – Климов замолчал и посмотрел на притихших ребят. – Не хватает людей и знаний. Я плохой начальник уголовного розыска, а оратор – еще хуже. Ты должен понять это сам, – он смешался и пояснил: – Понять не то, что я плохой оратор, а что именно я тебе втолковываю. Самая большая ценность, какая есть сейчас у большевиков, это люди. Это ты, Николай, и ты, Михаил. Такие, как вы, необходимы большевикам. Абсолютно необходимы. Люди важнее, чем валюта, чем хлеб, чем машины и прочее. Вы являетесь хранителями своих жизней и не имеете права распоряжаться этим легкомысленно. Ваша жизнь принадлежит партии и народу. Вы выполняете специальное задание партии, и непременным условием этого задания является сохранение жизни Николая Панина и Михаила Лаврова, – Климов тяжело перевел дух и вполголоса добавил: – Кроме того, существую я. С сегодняшнего дня я, боевой командир и большевик Василий Климов, в ваших руках. Если вы ошибетесь, то все, что я в жизни сделал стоящего, будет зачеркнуто. Раз и навсегда. Вашу смерть мне не простят. Никто не простит. И я сам не прощу.

      Климов подошел к Лаврову и обнял его за худые плечи.

      – Вам будет трудно. Чужой мир, чужой язык и обычаи. Много плохих людей.

      Лавров сжал руку Климова и сказал:

      – Сделаем, Василий Васильевич. Можете не сомневаться. В наши с Николаем планы входит долгая жизнь. До самого коммунизма, – он встал, вынул из кармана конверт и протянул Климову. – Наши удостоверения и прочие документы. И вот еще, – Лавров положил на стол наган. – Нельзя оставлять. Николай, где твоя пушка?

      Панин молча положил на стол наган, высыпал горсть патронов и расставил их аккуратно в ряд.

      Климов вынул из кармана небольшой новенький маузер и протянул его Лаврову:

      – Обращаться умеешь?

      Ребята как завороженные смотрели на заграничный пистолет.

      – Бери, Лавров. Будешь все время иметь его при себе. Это не наган, спрячешь – и порядок. А тебе, Николай, по моей версии, пистолет иметь невозможно. Ты его и видеть-то никогда не видел.

      Панин с завистью смотрел на блестящее оружие, потом решительно взял маузер, положил в карман и сделал шаг назад.

      – Я отдам, Михаил. Честное комсомольское – отдам. Как будем выходить из дома, так и отдам.

      Климов посмотрел на покрасневшего Панина и подумал: “Эх, играть бы тебе еще в солдатики и в казаки-разбойники”, – а вслух сказал:

      – Вот еще пособие, – и положил на стол маленькую коричневую книжку. – Словарь воровского и арестантского жаргона. Составил пристав Попов.

      Лавров взял словарь в руки и стал с интересом его листать.

      – Николай, – он улыбнулся и посмотрел на приятеля, – знаешь, как ты называешься у жуликов? Кадет.

      – Почему кадет? – Панин подошел и потянул из рук Лаврова словарь.

      – Кадет. То есть неопытный, молодой сыщик. Панин