Жонглёр. Андрей Батуханов

на руки студенческую шинель и фуражку, оправил мундир и помчался наверх, перескакивая сразу через две ступеньки.

      Проскользнув за белую высокую дверь, Леонид слегка оторопел. Посредине большой, светлой, некогда богато отделанной гостиной с большими сводчатыми окнами, забранными белыми французскими шторами, с широкой улыбкой стоял лакей, которого он только что оставил внизу. Только немного повыше, примерно одного роста с Лёней. Слегка припадая на левую ногу, старый граф сделал несколько шагов в сторону родственника. Полы его некогда роскошного, расшитого золотом халата разлетелись, как крылья. Лицо вопросительно собралось в сотни складочек-морщинок, а оттуда смотрели глаза цвета неба и сияла широкая улыбка. Он поднял руки на уровень плеч и застыл в такой позе. Фирсанов, как младший, подчинился призыву и подошёл. Аристов неожиданно крепко его обнял. Минуту или больше Леонид простоял так, уткнувшись подбородком в воротник, отделанный золотой нитью. Дыхание родственника сбилось, и раздались хлюпающие звуки. Граф отодвинул племянника, вытер лицо и шумно высморкался.

      – Одно лицо, одно лицо! – сумел воскликнуть родственник и снова зарыдал. Наконец, он взял себя в руки. – Вы, молодой человек, удивительно похожи на Анечку. У вас её глаза.

      – К сожалению, Всевышний распорядился так, что мне не довелось воочию узнать этого.

      – Да, да! – Старик опять сморщился и снова спрятал лицо в платке. Отдышавшись и вытерев слёзы, продолжил: – Судьба бывает жестока и часто норовит лишить нас самого дорогого и приятного. Мне так нравилось, как Анечка смеялась. Без преувеличений – серебряный колокольчик звенел. А как она обожала танцевать. Очи сияют, ланиты горят. – Глядя на него Фирсанов предположил, что некогда этот человек был влюблён в его мать, но она выбрала отца. – Не поверите, могла без устали протанцевать всю ночь. А как мы шли первой парой на балу у Францевичей! Загляденье! Как мы шли… Но все, увы и ах, в прошлом! А вы, юноша, просто красавец. И стать, и вид. В каком полку служить изволите?

      – Я студент третьего курса юридического факультета Санкт-Петербургского университета.

      – Похвально, похвально, но жаль! – Опустившись на диван, граф похлопал рядом с собой, подняв небольшое облачко пыли, призвав внучатого племянника. – Хотя занятие сие и общему благу послужить может.

      – А отчего же жаль? – настолько удивился Леонид, что немного пренебрёг правилами приличия.

      – Фамилия у вас… Кстати, запамятовал, как вас величать?

      – Леонид Александрович, можно Лёня.

      – К чему нам это амикошонство, Леонид Александрович? Фамилия у нас древняя, гордая. Да и ваша ничем запятнана не была. Мужчины по нашей линии всегда служили царю и отечеству. Всегда с честью несли ратную службу.

      – Так вот, честь и свобода и составили суть моего визита к вам. Только понукаемый этими чувствами осмелился вас побеспокоить, – приноравливался к старой, несколько выспренней манере изъясняться, Лёня.

      – Ну, право, какие счёты между своими. Чем могу быть полезен? – Старик даже немного напружинился,