Запретный плод. Юлия Лавряшина

будто имел на это право: – Оля, почему вы вдруг решили уехать?

      Он повернулся к ней на секунду – на Кутузовском лучше не отвлекаться от дороги. Но за эту секунду Ольга успела разглядеть то, что боялась увидеть. И содрогнулась: «Нет! Не надо этого! Всерьез – не надо. Я сама этого не хочу!»

      – Я очень давно его не видела, – проговорила она тихо. Это не должно было прозвучать так, будто она оправдывается.

      – А вчера вы уже думали о том, чтобы полететь к нему?

      – К сыну, – произнесла Ольга с нажимом.

      «К нему» – это воспринималось так, будто речь шла о другом мужчине. Равном ему. Но с Пашкой никто не мог встать вровень. До сих пор такого не было. Да и быть не могло!

      – Вчера я еще не знала, что на неделю спектакли отменят. У нас пожар в театре случился. В «Новостях» передавали, не слышали?

      «Зачем я упомянула «Новости»? – Ольга даже поморщилась от досады. – Мне что, нужно чем-то подтверждать свои слова? Оправдываюсь, что ли? Еще не хватало! Какая, в сущности, разница, поверит мне этот юнец или нет?»

      Оттого, что она опять кривила душой, и от самой себя пыталась скрыть, что разница-то действительно возникла – ниоткуда! – ей стало тошно. И захотелось закурить, хотя Ольга в последнее время редко позволяла себе это, голосовые связки берегла. В мыслях уже мелькнуло: «Вдруг ему не нравится, когда женщина курит? Спортсмен ведь…»

      Она едва не выкрикнула вслух: «Да я и не собираюсь ему нравиться! Мне вообще плевать на то, что он подумает! Он младше меня на двадцать пять лет! Это же вечность, черт возьми… Да и не только в этом дело… Вся эта возрастная разница – не самое страшное. Хотя – страшное… Но еще страшней этот его серьез. Этот мальчик слишком… настоящий. Он из тех, кто женится на тех, с кем спит. А мне-то это зачем? И куда я с ним еду, интересно знать?!»

      Но в истерике хвататься за руль было не в ее духе. Поехала так поехала. Там видно будет. Не изнасилует же он ее. И она его тоже.

      Снова стало смешно: «А хотелось бы? Такой мальчик… Наверняка весь крепенький, как молодой дубок. Фу, пошлость какая!»

      Не скрываясь, Ольга рассмеялась, откинув голову. Сиденья у нее в «Рено» не кожаные, затылок не утопает. Зато и не уснешь за рулем, размякнув.

      – Я кажусь вам смешным?

      – Да что вы, Макс! – откликнулась она устало. – Это я сама себе кажусь смешной.

      – Вы не можете быть смешной.

      – А вот это уже упрек в непрофессионализме! Я ведь и в комедиях тоже играю. Не видели?

      Он качнул головой:

      – Ваша… героиня может быть смешной. Нелепой. Некрасивой. Вы какую угодно сыграть можете! Но вы сами смешной быть не можете. Вы – самая потрясающая женщина изо всех, кого я встречал в жизни.

      Ее вдруг охватило разочарование:

      – О-о! Макс, чего вы от меня добиваетесь? Вы так откровенно мне льстите… Вам для кого-то нужна протекция в театре? Или что? Почему вы вцепились в меня мертвой хваткой?

      – Не знаю.

      Его слова только