Царские сокровища, или Любовь безумная. Валентин Лавров

наверняка слышал. Носов очень раздосадован, считает себя оскорбленным.

      – А я при чем?

      – Фельдъегери народ вездесущий, повсюду проход имеющий. Догадались, граф?

      Соколов задумался, потом воскликнул:

      – Замечательная идея, если… если Носов захочет и сможет помочь. Впрочем, от него многого не надо: фельдъ егерскую форму на мой рост, фирменный пакет для писем и пропуск на бланке.

      Горький вновь задумчиво почесал ноздрю, с расстановкой произнес:

      – Думаю, если я попрошу Носова – дело выгорит. Тут понятно – Носов разъярен. Ему терять нечего – впереди окопы и вражеские пули. Он с радостью насолит нынешним правителям. Я нынче же позвоню домой Носову на Фонтанку и попрошу приехать ко мне, все объясню. Вы, Аполлинарий Николаевич, где остановились?

      – Пока у Владимира Федоровича.

      – Оставьте мне номер вашего телефона, и я сегодня же извещу вас.

      Джунковский посоветовал:

      – Алексей Максимович, не рекомендую по телефону говорить лишнее. Бывший «черный кабинет», прежде занимавшийся исключительно перлюстрацией писем, в военное время распространил свои интересы и на телефонную станцию.

      Горький согласно кивнул:

      – Хорошо, буду соблюдать конспирацию. – Добродушно засмеялся. – Кого-кого, но непременно слушают Горького! Спасибо вам за столь изумительное вино, от которого душа поет.

      Сев в коляску, он задержал руку Соколова и с какой-то печальной интонацией произнес:

      – «Русский народ – народ великий…» С этим можно соглашаться или спорить, но что толпа безумна и опасна – факт очевидный, а подлец-человек способен на любую мерзость.

      Алексей Максимович стремительно укатил прочь.

      Джунковский хитро подмигнул Соколову:

      – Если «властитель дум» серьезно возьмется помочь, то дело удастся, Горький – человек громадного влияния. Но в случае провала…

      – Что будет в случае провала? Меня отправят на фронт? Вот это меня нисколько не страшит… – Соколов бросился к Джунковскому, оторвал его от земли и закружил, только генеральские ноги летали по воздуху. Наконец поставил на землю и весело произнес: – Пойдем в дом, Владимир Федорович, выпьем за благополучное избавление царской семьи от позорного заточения. Ура!

      Джунковский остудил пыл гения сыска:

      – «Ура» будем кричать, когда царственные узники окажутся в Германии или лучше в Англии. А теперь следует серьезно обдумать наше дело…

* * *

      Часа полтора стратеги обсуждали различные варианты смелого плана, но, не зная деталей содержания царской семьи, они шли как бы на ощупь.

      Наконец Джунковский сказал:

      – После обеда, по древнему обычаю, положено вздремнуть, – и ушел в спальню.

      Соколову осталось одно – ждать сигнала от Горького. Ожидание для гения сыска всегда было мучительным. Он тихо задремал, сидя в глубоком кожаном кресле.

      Через час затарахтел телефон. Горький проокал:

      – Вам назначено свидание на сегодня, в девять вечера.