Клише. Полина Александровна Раевская

меня никаких проблем нет, так что угомонись и скройся уже, не маячь тут. Мне вашу интрижку разгребать вообще не досуг, – скривился я, садясь в машину.

      –А тебя никто и не просит. Я всё равно развожусь.

      –Ну, вот как разведешься – так и поговорим, а пока не порть «своей женщине» репутацию, – сыронизировал я и закрыв дверь, кивнул водителю, чтобы трогался.

      Когда мы выехали с территории больницы, я поднял салонную перегородку и откинувшись на спинку кожаного кресла, с шумом втянул воздух. Меня трясло от бешенства, потому что да – я действительно лоханулся. Как идиот расчувствовался: Алиску послал, чтоб с этой стервой быть, мчался на всех порах, как придурок, покупал цветы, подарки, готов был чуть ли ни на брюхе перед ней ползать, а она не успела очнуться, тут же позвонила своему кобелю.

      Сука! Чего, интересно, добивалась?

      А как же «лишь бы с тобой где-нибудь рядом и как-нибудь навсегда»? Или очередной пафосный трёп, которому грош цена? Чайка ведь мастер драматических эффектов, я же – дебил, который на них ведётся.

      У меня вырывается горький смешок, и такая усталость накатывает, что хочется… Да я даже не знаю, чего мне хочется. Все мои желания были связаны с ней. Как увидел её такую юную, наглую, вульгарную и умопомрачительно красивую, так потерялся, забыл, что можно желать что-то помимо неё. А сейчас…

      Мне нужно было время, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок, поэтому, когда раздался телефонный звонок и на дисплее высветилась Чайка, я поначалу решил не брать трубку, дабы не наговорить лишнего, но это же Яночка: если она чего-то хочет – она это получает.

      Ну, ради бога… Вот только потом пусть не жалуется.

      –Что хотела? – раздражённо отвечаю на звонок.

      –Вижу, ты не слишком рад, что со мной всё в порядке,– невесело усмехнулась она.

      –Не говори глупости! – скривился я, она же будто не слыша, продолжила:

      –Наверное, надо было умереть, чтобы ты был хоть чуточку любезней.

      –У тебя есть с кем любезничать, так что давай ближе к делу.

      Чайка тяжело вздохнула, а потом отправила меня в нокаут.

      –Гладышев, прекрати вести себя, как обиженный мальчик, тебе не идёт.

      –Что? – поперхнулся я, она же опять тяжело вздохнула, словно я её дико утомил.

      –То! Я знаю, что ты ночью приезжал… мама рассказывала, – бросила она запальчиво, словно уличила в чём-то, а во мне тоже какой-то упрямый ребёнок проснулся, и я невозмутимо парировал:

      –И?

      –Просто приезжай. Давай, поговорим, – устало попросила она.

      –Сейчас не лучшее время для разговоров.

      –Пожалуйста, я тебя прошу. Я больше так не могу… Не после этого кошмара.

      –Хорошо, я приеду, – согласился я, потому что тоже больше так не мог: не мог молчать, держать в себе, проживать эту боль в одиночестве и надеяться, что однажды отпустит.

      –Я буду ждать, – сказала она напоследок, срывая с цепи моих демонов. Во мне вновь вскипела злоба, ревность и ненависть. Всю дорогу я бурлил, как закрытый котел, гонимый этими эмоциями, поэтому