Белокурый. Права наследства. Илона Якимова

приора и занялся организацией похорон приора предшествующего. Преподаватели Патрика из Сент-Леонардса были званы к нему для отчета и полного описания личных качеств молодого графа, после чего епископ присел к столу и набросал для племянника новый перечень занятий. Джорджу Гордону доступ в замок отныне был запрещен, исключая субботу и воскресенье после мессы. На Хея Брихин просто не обратил – и не обращал – внимания, но Рон был искренне признателен ему и за то, что не выставил вон, осмотрительный Хаулетт на время угнездился среди соколятников, питаясь по кухням и стараясь не попадаться на глаза новой власти. Патрик был приглашен к дяде для разговора после поминальной службы по старому Джону, которую Брихин изящно, хотя и не очень убежденно, отслужил в замковой часовне.

      Брихин, с удобством расположившийся в кресле покойного приора и его столом, заговорил первым:

      – Граф, ваш успехи удовлетворительны, но недостаточны для наследника рода и титула. Похвалить вас мне пока не за что, остается надеяться, что вы не дадите повода в вас разочароваться. К последнему случаю замечу, я не являюсь противником телесных наказаний, в отличие от покойного Джона Хепберна, да почиет он с миром.

      – Попробуйте, – возразил юный Босуэлл, – и вам придется пожалеть об этом, отвечая хотя бы перед остальными моими опекунами…

      Прадед как-то упоминал ему, что с точки зрения гражданского права за графа отвечает совет опекунов: трое дядей и бабка.

      – Мальчик мой, – Джон Брихин улыбнулся одними губами, – неужели ты думаешь, что кто-нибудь когда-нибудь узнает о том, что я с тобой сделаю? Мой палач обучен достаточно, чтобы не оставлять на теле следов…

      Лицо у Джона Хепберна было правильных черт, почти приятное, если бы оно чаще оживлялось иными эмоциями, кроме опьянения интригой и жажды власти. И что-то в выражении его глаз подсказало Патрику, что Брихин ни в малой мере не шутит. Он сжал зубы и приготовился было дать отпор, когда дядя сказал вполне разумную вещь.

      – Я не буду строг с вами, граф, если вы станете вести себя пристойно. Никаких диких выходок, вроде той, с перьями и смолой, и больше внимания уделяйте учебе. Сдается, вам попросту было скучно, но теперь-то я не позволю вам скучать. Часы латыни, греческого и французского увеличиваются вдвое, теологию оставим в прежнем количестве, а вот каллиграфию вам придется подтянуть – пишете вы, мой друг, отвратительно… по истории я стану экзаменовать вас отдельно.

      – Это исчадье сатаны, а не дядюшка, – сознался потом Рональду ошеломленный Патрик, – даром, что епископ… если и остальные два его брата таковы, мне конец!

      – Да брось ты… это он по первости. Это пройдет! – философски заключил Хей, неумышленно цитируя царя Соломона.

      Довольным в замке выглядел только Йан МакГиллан, который, наконец, скинул с себя огромную ответственность выпасать нетерпеливого