Море и берег. Сага о Скаре. Книга вторая. Егоров Валентин Александрович

свободы матросы палубной команды биремы начали ко мне привыкать, как к новому и не говорящего голосом шкиперу. Еще вчера старпом Борг им разъяснил, что у меня заболели голосовые связки. По этой причине я не могу говорить громким голосом, но мой шепот матросы обязательно услышат. Так что на мою просьбу этот восемнадцатилетний парень ни слова, не говоря мне в ответ, швабру отставил в сторону, жестом руки он меня пригласил следовать за ним.

      Каморка или личное помещение прежнего шкипера биремы находилась на нижней палубе слева по борту, перед закутками-нишами рабов весельщиков. Небольшая площадь нижней палубы была со всех сторон отгорожена ширмой-занавесом. Так что шкипер, находясь в своей каморке мог слышать и при желании, отдернув занавес, мог увидеть все то, чтобы не происходило на этой палубе.

      Разумеется, в тот момент, когда матрос меня подвел к этой каморке, то на нижней палубе не было ни единого человека. Рабы-весельщики, как только получили увольнительную, заодно и свободу, то всем кагалом отправились в город пьянствовать и блудить. Ни один из них пока еще не вернулся на борт биремы, видимо, пока еще не успели потратить все свои золотые флорины. Так что нижняя палуба биремы не только полностью обезлюдела, на ней нельзя было услышать ни единого человеческого голоса. К тому же на этой палубе не горело ни единого факела, здесь было очень темно, как простые люди говорят: «было так темно, хоть глаза выколи»! Но в этой темноте я неплохо ориентировался. Когда мы по трапу по ступенькам спускались не нижнюю палубу, то мое зрение само собой приспособилось к этой темноте. Через мгновение в ней я видел так же хорошо, как и при дневном свете!

      Тогда я еще удивился тому, что паренек в матросской робе, меня сопровождавший, в этой же темноте тоже неплохо ориентировался! Он меня уверенно подвел к занавесу, отделявшему шкиперскую каморку и резким движением руки его раздвинул. После чего вежливо отошел в сторонку, позволяя мне пройти в помещение шкиперской каморки.

      Эта каморка мне сразу же очень не понравилась. Как я уже говорил, она была сильно загрязнена, куда не бросишь взгляд, то повсюду видишь порванные тряпки, старую одежду, которую невозможно было бы одеть. Узкое спальное ложе было все перевернуто и разворошено. Такого грязного постельного белья я не видел за всю свою сознательную жизнь. К тому же оно было порвано в стольких местах, что его теперь можно было бы использовать только в качестве тряпки. На полу рядом со спальным ложем, перевернутым, валялся колченогий табурет. Рядом с табуретом на полу лежал споротый ножом тюфяк спального ложа. Он был сильно искромсан ножом, а сено из него было клочьями расшвыряно по всему помещению каморки.

      Чтобы своим поведением не вызвать удивления со стороны сопровождающего меня матроса, слишком уж я уверен чувствовал и вел в такой темноте, я к нему обратился с просьбой:

      – Паренек, я не подумал, что на нижней палубе биремы будет так темно! Мне же в этом помещении нужно немного поработать и без свечи я уже не обойдусь! Не