Беллерофонт. Ольга Андреевна Артемьева

О чем ты говоришь, он вовсе не был резок со мной, – возразил Мирослав, и тон его показался Алине очень холодным. – Как мог этот разговор обидеть лично меня?

      – Ну, он мог обидеть твои чувства… Я знаю, о чем ты подумал, придя в этот дом…

      – О чем же? – спросил Стоянович еще более холодно.

      – О том, что мы из кожи вон лезем, чтобы выделиться из общей массы, как будто знаем какой-то особый способ жить, – твердо ответила девушка.

      Мирослав посмотрел на Алину, и вдруг его охватил гнев. Он резко и холодно сказал:

      – Да! Ты права! Именно так я и подумал! И что же? Что это за способ? Просвети меня дурака, ты же за этим меня сюда пригласила?! Чтобы открыть мне глаза на мировую несправедливость и завербовать в вашу революционную группу?! – голос Стояновича повысился почти до крика.

      Алина, растерянно отступив на несколько шагов от наступающего на нее Мирослава, все же по-прежнему тихо, но твердо ответила:

      – Нет! Я пригласила тебя сюда не для политических бесед, а потому что хотела показать тебе мой дом… – девушка вдруг замолчала, а затем в упор посмотрев на Стояновича, продолжила: – Я пытаюсь сделать какие-то шаги навстречу к тебе, сблизиться с тобой, хотя в моем случае это довольно непросто. И я подумала, что раз уж не могу показать тебе даже своего лица, то покажу тебе свою семью… Прости, что из этой затеи ничего не вышло!

      С этими словами Алина повернулась к двери и пошла к выходу. Мирослав в два прыжка догнал ее и резко прижал к себе. Алина попыталась оттолкнуть его, но лейтенант крепко обнял девушку и не давал высвободиться. Внезапная волна нежности накатила на Стояновича. «Какой же я идиот!» – подумал Мирослав. Разомкнув свои объятия, лейтенант взял Алину за плечи и заглянул ей в глаза:

      – Это ты прости меня, – сказал он нежно. – Я очень несдержанный человек, у меня сегодня много впечатлений… Месяц назад я и не думал ни о каких «чувствах». Я привык мыслить узко, все измерял естественными потребностями и никогда не задумывался ни о чем действительно стоящем в этой жизни. А после встречи с тобой все перевернулось с ног на голову. Твой дядя как будто меня разбудил. И то, что он сказал сейчас, меня потрясло… Алина, я тоже хочу быть ближе к тебе, но мне нечего тебе открыть, ведь я черствый, ограниченный солдафон… Раньше я выражал свои эмоции по отношению к женщинам только путем физических действий. С тобой это не работает, и не только потому, что я не могу даже увидеть твоего лица, но и потому, что к тебе у меня другое отношение… Что мне делать, скажи? Я так хотел бы тебя сейчас поцеловать…

      С этими словами Мирослав попытался дотронуться до Алининой маски. Девушка мягко увернулась и высвободилась от его рук.

      – Нельзя этого делать, – спокойно сказала Алина. – Без определенных тестов на совместимость.

      Помолчав несколько, секунд девушка добавила:

      – Хотя кое-как «сблизиться» мы могли бы.

      – Как? – с воодушевлением спросил Стоянович, и на губах его расползлась наивная улыбка, какая бывает у детей,