Под крылом доктора Фрейда. Ирина Степановская

хочет – заставляют лекарства отработать.

      – Как отработать?

      – Заведующий там чего-то строит.

      – Это у них трудотерапия называется. – Оля опять плохо выговорила трудное слово. – Если будут выписывать – сначала курс трудотерапии надо пройти. Верный признак.

      – Меня сейчас вырвет. – Настя вдруг судорожно закашлялась, и содержимое супа вылилось из ее рта на розовую шелковистую ткань.

      – Чего же ты одеяло запачкала? Надо было на пол блевать!

      Оля Хохлакова расстроилась. Она любила хорошие вещи, пусть даже не свои. Марьяна тоже присела к Насте под кровать и с подозрением стала рассматривать зеленую жижу, расплывшуюся на атласе широким пятном. И чем больше она смотрела, тем больше ей казалось, что у нее тоже болит живот.

      – Меня сейчас тоже вырвет! – объявила она, еще даже не выпрямившись от Настиного лежбища.

      – А меня уже вообще пронесло! – заявила еще одна обитательница с кровати подальше.

      – Это не с супа! Это с котлет. Котлеты были морковные с луком. А лук вонял! – раздалось еще одно авторитетное мнение.

      Дискуссия о качестве еды разгорелась пожаром и начала охватывать все отделение, как вдруг откуда-то появилась Сова.

      – Чего разорались, как на базаре?

      Женщины разом замолкли и быстро расползлись по местам. Очень быстро сборище больных возле Настиной кровати рассосалось, и стала хорошо видна голая простыня.

      – Где Полежаева? – спросила Сова, увидев, что Насти нет на месте. – В туалет пошла?

      Все молчали. Нинель поправила очки и грозно осмотрела владения.

      – Здесь она. Под кроватью, – ответила за всех Хохлакова.

      Нинель подошла к Настиному месту, постучала по пружинистой сетке.

      – Опять от кого-то прячешься? Ну-ка, вылезай! – Она заглянула под кровать, увидела пятно. – А это что такое?

      Настя поднялась, села на матрасе, пригнув голову, чтобы не стукнуться.

      – Вырвало меня. И живот болит.

      – Она беременная, наверное! – не обращаясь особенно ни к кому, но больше разворачиваясь в сторону медсестры, сказала Хохлакова.

      Марьяна опять подумала про мышьяк, но вслух ничего не сказала. Сова наклонилась к Насте.

      – Поболит – перестанет. – Она достала что-то из кармана. – На вот тебе ключ от душевой, сходи туда, умойся и постирай одеяло. Ключ через полчаса мне отдашь! – Она снизила голос до полушепота: – Хотя и не время сейчас пользоваться душевой, но для тебя делаю исключение. Поняла?

      – Поняла.

      Сова выпрямилась и оглядела молчавших вокруг нее женщин.

      – Ты, Хохлакова, возьми ведро и тряпку и протри два окна. А вторые два окна Марьянка протрет, а то сквозь пылюку и дороги не видать.

      Остальные сжались на своих кроватях, желая сделаться незаметнее, чтобы и им не дали какою-нибудь работу. Нинель, удовлетворенная наведенным порядком, еще раз окинула всех взглядом поверх очков и удалилась.

      Больные некоторое время молча сидели по койкам, не поднимая глаз. Но вот одна тетка, сидевшая недалеко от