Седьмой дневник. Игорь Губерман

предков он вернулся,

      о камни родины своей

      довольно крепко наебнулся.

      Но, не привыкши унывать,

      изжил он горечь на корню

      и вскоре стал преподавать

      студентам разную херню.

      Ещё он очень музыкален

      и тягой к выпивке духовен,

      и где б ни жил, из окон спален

      текли Шопен или Бетховен.

      Но надоела скоро Вите

      учёной линии тесьма,

      и Витя круто стал политик,

      поскольку был мудёр весьма.

      И тут освоился так быстро

      (он опыт зэка не забыл),

      что даже занял пост министра

      и полчаса министром был.

      С утра он важно едет в кнессет,

      престижной славы пьёт вино

      и с обстоятельностью месит

      большой политики гавно.

      Зачем писал я эту оду?

      Чтобы слова сказать любовные,

      что в масть еврейскому народу

      такие типы уголовные.

      Тут непременно надо сделать интересную добавку. Витя действительно был министром науки всего три-четыре дня, а после что-то поменялось в их правительственных играх, и Витя стал заместителем министра внутренних дел. Я даже как-то навещал его по месту службы: когда ещё доведётся посидеть в кабинете заместителя министра, да ещё внутренних дел? Я только очень был разочарован: клетушка и клетушка, да к тому же – плохо сделанный ремонт. Но дело не в этом. Витя решил, что столь недолгое пребывание в министрах – может быть, рекорд всемирный, и послал запрос об этом в комитет (так ли он называется?) Гиннесса по рекордам. Оттуда ему вскоре вежливо ответили: уж извините, это не рекорд, известны люди, пробывшие в должности министров четверть часа, после чего их расстреляли. Так что Витя дёшево отделался.

      А Яше Блюмину писал я восхваление – к восьмидесятилетию. Он и сегодня хоть куда, дай Бог ему здоровья и удачи. О его таланте творческом я написал в стихе, а вот о доброте его необычайной надо бы сказать особо. Он к себе в свою столярную мастерскую брал, чтобы помочь им прокормиться, таких проходимцев, что потом его печальные истории мы слушали, не зная, смеяться или плакать. Но главное о нём – в торжественной оде:

      Безумной силой Геркулеса

      природа Яшу наградила;

      пока он юный был повеса,

      вся сила в еблю уходила.

      Он был художник по призванию

      и был в искусстве эрудит.

      Когда б не тяга к рисованию,

      то стал бы питерский бандит.

      Но тут любовь накрыла Якова,

      навеки став его судьбой;

      Алёна вышла б не за всякого,

      но Яша всех затмил собой.

      Он отродясь не жёг табак

      и не макал перо,

      любил друзей, любил собак

      и выпить мог ведро.

      Игрушки резал он недурно,

      сам Ростропович, как дитя,

      так восторгался ими бурно,

      что умер сорок лет спустя.

      Плюя на прелести карьеры,

      он душу дерева постиг

      и начал делать интерьеры,

      в чём высоты большой достиг.

      И в мастера наш Яша вышел,

      огнём таланта был палим,

      но голос предков он услышал

      и