Желание #5. Марина Эльденберт

Ты туда любовника что ли запихнула?

      – Он бы там не выжил, – давлюсь смехом.

      – Ну, я не в курсе твоих сексуальных предпочтений, – парирует эта язва. – Но ощущение такое, что ты всю жизнь сюда поместила.

      – В каком-то смысле, так и есть: в этом чемодане все самое важное, что я забрала из дома.

      Светлые брови подруги подскакивают вверх и скрываются за челкой.

      – Значит, это правда? – переспрашивает она, будто по-прежнему не может в это поверить. – То есть ты не в гости, а насовсем?

      – Кать, – смеюсь я, – мы же с тобой неделю назад разговаривали. Я как раз сказала, что билеты купила, и что на этот раз все серьезно… Или ты не рада меня видеть?

      Мысль странная, но я почему-то за нее цепляюсь. Мы действительно с Емцевой обсуждали мой приезд, и для меня все казалось решенным. И вообщем-то не понятно, чему Катя так удивляется.

      – Рада. Еще как рада! Просто я до конца не верила, что ты решишься. Ты же всегда была такой…

      – Какой?

      – Ну, у тебя родители строгие, – выкручивается подруга. – И ты целый год думала, переезжать или нет.

      На самом деле, я работала, чтобы все-таки переехать.

      – Это же отпад, Вет! – Она снова порывисто меня обнимает и тащит на кухню. По пути рассказывая, куда мы отправимся сегодня. И завтра, и в этом месяце. А заодно угощает меня сэндвичами с ветчиной и кофе.

      Я у нее впервые, поэтому с любопытством рассматриваю бледно-голубую кухню, деревянный стол у стены и холодильник, на котором нет пустого места от магнитиков: в отличие от моей семьи, Емцевы много путешествовали.

      – А как же институт? – спрашивает Катя, когда с ветчиной, сыром и хлебом покончено.

      – Бросила. Ты же знаешь, что химия это не мое. Как бы я не старалась, вряд ли у меня получится продолжить славный род аптекарей.

      Да, бабушка и мама провизоры, и очень хотели, чтобы я тоже им стала. Людям всегда будут нужны лекарства, работа непыльная, зарплата хорошая и побоку, что душа не лежит. Работа не должна нравиться. Я же в корне с этим не согласна, трудности, конечно, закаляют, но только когда интересна сама цель.

      – Как Елена Дмитриевна на это согласилась?

      – Мне разве нужно ее согласие? Мне уже девятнадцать, Кать, не пять.

      – Она не в курсе? – Подруга деловито заправляет длинную мелированную прядь за ухо и делает глоток кофе.

      – Я ей рассказала. Вчера.

      – О господи, Вета! И что они сказали?

      – Устроили великую трагедию, – пожимаю я плечами. – Особенно отчим. Он вроде как ответственный за меня и все такое.

      Нет, Александр Федорович – нормальный мужик, но иногда он слишком перегибает. И не понимает, что я давно в их новой с мамой семье лишняя.

      – На мою жизнь у меня свои планы.

      – Понимаю, – тянет подруга. – Это то, что я думаю?

      Ответить я не успеваю, потому что кто-то звонит в дверь, точнее в домофон, и Катя буквально выбегает в коридор.

      Ждет кого-то?

      Впрочем, она так же быстро возвращается.

      – Э-м-м…