Когда возвращается любовь. Лия Луговая

нервно теребить кончик моего шёлкового шарфа:

      – Я вам уже говорила, это не моя история, это она мне её рассказала…

      – Вы хотите сказать, что…

      – Интервью закончено, – резко прервал Андреас.

      Сильные руки моего мужа подхватили моё уже дрожавшее тело и увели прочь от ярких вспышек фотокамер, беспрестанно мерцавших по обе стороны красной дорожки в фойе. Накинутый на мои плечи шерстяной плащ мужа стал моим убежищем среди той ненависти, которая, как мне казалось, шла ото всех, кто смотрел на меня. «Они пытались проникнуть в меня без моего приглашения. Они хотели знать то, что я и сама не понимала», – во мне кипело возмущение.

      – Я так рада, что ты рядом.

      Я закрыла глаза и ещё крепче прижалась к Андреасу, сидя на заднем сиденье такси. Его грудь была такой тёплой. Я была уверена, что он никому не позволит меня обидеть. Но вместе с тем, мне было не по себе.

      – Я люблю тебя, моя королева.

      Губы Андреаса нежно прикоснулись к моим распущенным длинным волосам, которые я никогда не заплетала в косу.

      Глава 4. Дельфания

      Моя наставница крепко сжала моё запястье, будто хотела сказать, что это последняя мудрость, которую я получу от неё:

      – Дельфания, запомни, истинный мужчина никогда не причинит тебе боль. Ты всегда полна, потому что и на сухую землю приходит дождь. А теперь беги! Беги!

      Жизнь стремительно покидала её. Она вонзила в своё изувеченное пытками тело маленький ритуальный нож, и настала моя очередь закрывать глаза, которые никогда больше не откроются.

      Я бежала так быстро, как только умеют бегать, если тебя преследуют демоны. У меня не было никаких демонов, но в тот момент они во мне точно родились и стали впоследствии моими верными псами, которые гнали меня, не давая ни минуты передышки.

      Из шестнадцати учениц осталась только я. Наш храм чистой воды был осквернён: варвары в нём вновь и вновь праздновали свою победу, а кромешная ночь, казалось, никогда не кончится. Я не могла, я не хотела верить наставнице, говорившей, что они просто голодны – голодны до самой крайней ступени, соскочив с которой ты переставал быть человеком, и они держались за неё, хватаясь своими гневом и агрессией за последний живительный глоток. Я не понимала, как она может не ненавидеть их – тех, кто практически распял её, удовлетворяя свои дошедшие до безумия похоти? Я бежала не от них, я бежала от себя, от той внутренней боли и ужаса, которые наизнанку выворачивали моё сознание, на тот момент также балансировавшее на крайней ступеньки человечности во мне.

      ***

      «Я поклялась никогда никому об этом не говорить, даже самой себе. И вот, ты, Атлантика, всё это слышишь, хотя ты и без меня всё прекрасно знаешь. Если бы не ты, я бы так и погибла тогда в твоей бездне. Но ты решила, что мне хватает и своих кошмаров, поэтому ты не нашла другого выхода, как выбросить меня в объятия самой большой любви, которая есть в этом всё ещё живущем на потоках истинной любви мире».

      Блики от моего костра красным золотом мерцали в набегавших на берег волнах; вода стремилась поцеловать мои голые ступни, но я сидела далеко от неё.

      ***

      В