Чемодан (сборник). Сергей Довлатов

отталкивающим.

      Иногда появлялся скульптор Чудновский. Давал руководящие указания. Кое-что на ходу переделывал.

      Работяги тоже интересовались Ломоносовым. Спрашивали, например:

      – Кто это в принципе – мужик или баба?

      – Нечто среднее, – отвечал им Цыпин…

      Надвигались праздники. Отделочные работы близились к завершению. Станция метро «Ломоносовская» принимала нарядный, торжественный вид.

      Пол застелили мозаикой. Своды были украшены чугунными лампионами. Одна из стен предназначалась для нашего рельефа. Там установили гигантскую сварную раму. Чуть выше мерцали тяжелые блоки с цепями.

      Я убирал мусор. Мои учителя наводили последний глянец. Цыпин прорабатывал кружевное жабо и шнурки на ботинках. Лихачев шлифовал завитки парика.

      В канун открытия станции мы ночевали под землей. Нам предстояло вывесить свой злополучный рельеф. А именно – поднять его на талях. Ввести так называемые «пироны». И наконец, залить крепления для прочности эпоксидной смолой.

      Поднять такую глыбу на четыре метра от земли довольно сложно. Мы провозились несколько часов. Блоки то и дело заклинивало. Штыри не попадали в отверстия. Цепи скрипели, камень раскачивался. Лихачев орал:

      – Не подходи!..

      Наконец мраморная глыба повисла над землей. Мы сняли цепи и отошли на почтительное расстояние. Издалека Ломоносов выглядел более прилично.

      Цыпин и Лихачев с облегчением выпили. Потом начали готовить эпоксидную смолу.

      Разошлись мы под утро. В час должно было состояться торжественное открытие.

      Лихачев пришел в темно-синем костюме. Цыпин – в замшевой куртке и джинсах. Я и не подозревал, что он щеголь.

      Между прочим, оба были трезвые. От этого у них даже цвет лица изменился.

      Мы спустились под землю. Среди мраморных колонн прогуливались нарядные трезвые работяги. Хотя карманы у многих заметно оттопыривались.

      Четверо плотников наскоро сколачивали маленькую трибуну. Установить ее должны были под нашим рельефом.

      Осип Лихачев понизил голос и сказал мне:

      – Есть подозрение, что эпоксидная смола не затвердела. Цыпа бухнул слишком много растворителя. Короче, эта мраморная фига держится на честном слове. Поэтому, когда начнется митинг, отойди в сторонку. И жену предупреди на будущее.

      – Но там же, – говорю, – будет стоять весь цвет Ленинграда! А что, если все сооружение рухнет?

      – Может, оно бы и к лучшему, – вяло сказал бригадир…

      В час должны были появиться именитые гости. Ожидали мэра города, товарища Сизова. Его должны были сопровождать представители ленинградской общественности. Ученые, генералы, спортсмены, писатели.

      Программа открытия была такая. Сначала – небольшой банкет для избранных. Затем – короткий митинг. Вручение почетных грамот и наград. А дальше, как выразился начальник станции, – «по интересам». Одни – в ресторан, другие на концерт художественной самодеятельности.

      Гости прибыли в час двадцать. Я узнал композитора Андрея