Каменный остров. Николай Боровой

mpty-line/>

      Каменец-Подольску, с любовью.

      Походить по Старому Городу поздней ночью,

      Поглядеть в скалистый, с журчащей рекой обрыв.

      И услышать небо и звезды, услышать почву…

      Испытать внезапный мыслей и чувств наплыв…

      Поглядеть на крест, что подсвечен, парит во мраке,

      Будто вновь снизошедшая к людям благая весть.

      Полумесяца призрак распятый увидеть сзади,

      И мечей кривых боевую услышать песнь.

      И увидеть время, услышать его дыханье,

      Его пульса грохот в своей ощутить груди,

      С его поступью властной своими срастись ногами,

      И дорогой его куда-то идти, идти…

      И в блуждании этом по времени закоулкам,

      О ночные камни сбивая усталый шаг,

      Его эхом, в пространство льющимся звонко, гулко,

      В разговор с собой вовлекая пахучий мрак,

      Вдруг суметь разорвать оковы и сбросить маски —

      Будто в зеркало, в мир заснувший вовсю глядя,

      Ощутив себя будто в старой восточной сказке,

      Обрести покой, различить самого себя.

      Будто камнем подольским слагая стихов куплеты,

      Тем же камнем, что Старый Город в веках сложен,

      Размечтаться, надежды контур увидеть где-то,

      Хоть давно даже контур, думал, судьбой сожжен…

      КАТАРСИС…

      Дайте напиться мне светом с картин Караваджо —

      Вдоволь напиться, хоть жажда не знает границ.

      Дайте пространство вдохнуть из Лоррена пейзажей,

      Истину дайте прочесть из рембрандтовских лиц.

      Дайте святых, одиноких в пустыне и в келье,

      Дайте молитвы Мадонн и мученья Христа.

      Образов, смыслов и форм благотворное зелье,

      В душу мою пусть спасительно льется с холста.

      Дайте сюжетов старинных – загадочных, странных,

      Дайте младенцев, во взгляде вмещающих мир.

      Рубенса линий взмывающих – дайте мне, дайте.

      Может сумею найти утешение в них.

      Пошлости – море, прекрасного – малые капли.

      Света – крупицы, но будто вселенная – тьма.

      Смысл не нужен, хоть даром его б раздавали.

      Можно без смысла прожить, если нету ума.

      Вязкая пошлость как будто собой подменила

      Воздух, пространство, конец и начало времен.

      Ищешь спасенья, как в храме, в расплывчатом «было»,

      К мудрости «бывшего» в муках идешь на поклон.

      «Бывшего» речи глазами настырно внимая,

      С ним долгожданный, безмолвный найдя диалог,

      Что-то в себе пробуждаешь или вспоминаешь,

      Что называется «ты» или может быть «бог».

      «Вечери», «пьеты», «волхвы» и «священные дали» —

      Вам отзываясь, душа говорит, что жива.

      Сколько не пей вас душой, и умом, и глазами —

      Все ж никогда не сумеешь напиться сполна.

      Да – этой пошлости чуждый изгнанник и странник,

      Все растерявший, одно лишь осмелюсь просить:

      Тот, кого нет, хоть полотна в спасенье оставь мне…

      Чтобы остаток я смог добрести и прожить.

      Пусть одинок и бездомен, убог и беспутен

      Путь мой в руинах судьбы и надежд, но пока

      Свет Караваджо глазам моим будет доступен —

      Не оборвется во тьму моей жизни тропа.

      Светом я этим утешусь, напьюсь и воспряну,

      И на колени поставленный в тысячный раз,

      Вместо того, чтоб погибнуть – по-прежнему встану,

      Вновь посмеюсь над судьбой – нет, еще не сейчас.

      Да, все отвергший, с потупленным муками взором,

      В дырах котомку привычным движеньем взвалив,

      Вновь побреду этим светом, как будто дорогой,

      Как по воде, по нему