Газават. Лидия Чарская

гяурам! Вечная слава имаму! – кричит он и в ту же минуту валится, оглушенный ружейным прикладом какого-то солдатика.

      Зарубину некогда благодарить своего спасителя, некогда даже взглянуть – кто он.

      Вокруг него все сильнее и жарче разгорается битва… Все грознее закипает она.

      И вдруг громовое «Ура!» слышится над его головою.

      Это куринцы успели подняться к самому аулу… К ним спешат остальные.

      – Алла! Алла! – перекрикивая их, воют мюриды.

      И новые массы, нахлынув на русских, оттесняют их снова назад к уступам.

      А там высоко у самых стен замка, где строятся новые ряды, стройный всадник весь в белом, на белом же коне, в зеленой чалме с кистью появляется среди защитников замка. Над ним веет черное знамя с серебряною вязью из арабских письмен.

      Лишь только он показался, как туча русских пуль направилась в его сторону. Но белого всадника не пугают русские пули. Он точно заговорен, этот белый всадник, и не судьба ему, верному слуге Аллаха, погибнуть теперь. Он необходим здесь, на земле, в священные дни газавата. Бесстрашно появляется он всюду, где кипит битва, и громким голосом ободряет своих воинов, суля райское блаженство убитым.

      Этот белый всадник не кто иной, как вождь правоверных, сам имам – Амируль-Муминина-Шамиль.

      Глава 10

      Юный защитник. Женщина-джигит

      Слуги верные Аллаха,

      Меч священный обнажите,

      И во славу газавата

      В битве головы сложите.

      У Зейнула Аббедина

      Ключ к вратам священным рая…

      Там блаженство ждет убитых…

      Вас зову я, заклиная.

      Вы, защитники корана,

      Слуги верные Аллаха,

      Окажите помощь вашу

      И примите смерть без страха.

      Ждет Пророк в раю вас, храбрых,

      Сам Аллах следит за битвой…

      На гяура киньтесь смело,

      Смело – с верой и молитвой!

      Грозно разносятся по аулу слова великого гимна газавата… Смело идут умирать под звуки его все новые новые ряды мюридов… Шамиль уже выпустил под стены Ахульго своих лучших воинов, красу и цвет своего рыцарства. Кибит-Магома Тилетльский, Ахверды-Магома Хунзахский, успевший прорваться со своими скопищами в осажденный замок, дерутся как львы, наравне с простыми воинами, у последних завалов Ахульго. Но им уже не удержать орлиного полета русских удальцов; они взвились на высоты и теперь, того и гляди, прорвутся грозным потоком на улицы аула. Шамилевские наибы: Магомет Худанат-оглы и Гамат-бек-Магомет Гоцатльские, Юнус Черкеевский и Зирар-Али Шагадийский ведут в битву мюридов, спеша выстроить преграду из живой их стены, чтобы закрыть вход в аул…

      Грозно распевают они священный гимн газавата.

      Этот гимн похоронными звуками отдается на женской половине дворца имама.

      Там все полно смятения и паники. Женщины мечутся с рыданием, посылая тысячи проклятий на головы гяуров. Старуха Баху-Меседу, совершенно обезумев, как белка в колесе, носится