Другая Вера. Мария Метлицкая

тихие мышки на деле оказываются крепче закаленной дамасской стали, и с ними не сладить. Надо было придумать, как быть.

      Уволиться с работы он не мог – молодой специалист. Тогда с этим было строго. А остаться в положении подонка и подлеца… Нет, мог, конечно. Но не хотел.

      Месяц Генка раздумывал. Ловил на себе осуждающие взгляды коллег. Теперь Кукушкиной сочувствовали все без исключения. А Генку, разумеется, считали подлецом.

      Через месяц Генка сделал Кукушкиной предложение.

      Таня расцвела лицом и царственно кивнула – согласна.

      Расписались они еще через месяц, и несчастный, но честный Стрельцов переехал в квартиру жены.

      Это была крошечная двухкомнатная квартирка, где проживали еще Танин брат с женой и маленьким сыном.

      Замужество старой девы-сестры в их планы не входило – Таня нянчилась с племянником, варила обеды и убирала квартиру. А теперь все катастрофически поменялось и вообще рухнуло в тартарары. Новая родня здоровалась с Генкой сквозь зубы, тут же были поделены полки в холодильнике и назначена очередь в ванную. Бедная Таня, теперь уже Стрельцова, страдала от страшного токсикоза и всемирной несправедливости. Ей искренне казалось, что брат с золовкой будут счастливы ее замужеству.

      И начался ад. Таню все время тошнило – ни готовить, ни есть она не могла. Возле кровати стоял старый таз, куда она без конца блевала.

      Сжав зубы, Генка Стрельцов варил себе пельмени под презрительным и насмешливым взглядом Ируси, Таниной золовки.

      Домой ноги не несли. Как-то явился поддатый в полпервого ночи – с горя отрывался у друзей. Дверь ему не открыли – соблюдай правила общежития! Пришлось ночевать на вокзале.

      Устроил скандал жене. Та плакала, объясняла, что брат ответственный квартиросъемщик и ничего поделать она не может.

      Летом Таня родила девочку. Стрельцов встречал жену у роддома. Медсестра торжественно вручила ему туго спеленатый комок. Генка рассеянно глянул на дочку и затосковал – ничего к этому ребенку он не почувствовал. Ни-че-го! Так бывает? Ему казалось, что к дворовому щенку он бы испытал больше нежности и умиления.

      Девочку назвали Наташей, в честь Таниной матери.

      Наташа оказалась крикливой и болезненной, ночами Стрельцовы совсем не спали. Ируся стучала в стену:

      – Уймите ребенка, нам с утра на работу!

      Как будто ему, молодому папаше, было не на работу!

      Ходил как пьяный, шарахался от стенки к стенке, шатался. Голова совсем не варила – не голова, а пивной котел.

      Генка возненавидел весь мир. А больше всего – Кукушкину. Это она сломала ему жизнь. Подловила его, обманула. Заставила! Как же он был несчастен тогда. Боже мой, как несчастен! И к дочке своей, кровиночке, по-прежнему ничего не испытывал. Ничего, кроме раздражения и тоски.

      Через год Стрельцов от жены ушел. Точнее, сбежал.

      Она его не удерживала, все понимала. Не было у них жизни с самого первого дня, как не было и любви. Таня понимала, что никаким ребенком мужика не удержишь. Да и черт с ним, пусть идет. Теперь у нее есть дочка, а это главное. Она не одна. И еще –