Ядро и Окрестность. Владимир Масленников

стороны, как гири?

      – Да.

      – Если как гири, рабочие давят сильней.

      Костя молчал, мысленно взвешивая то и другое.

      – Бойцов ведь тоже много, миллионы. Весь мужской состав ушел на фронт. В тылу остались женщины да подростки. Так что половина на половину.

      – И женщины воевали, – добавил Костя, – снайперши, медсестры, связистки.

      – В тылу все равно больше, – настаивал Максим.

      – Может быть, только на фронте крепкие молодые мужчины, у них литое плечо. А в тылу кто?

      – Неважно. Тыл наполнен длинными движениями, хотя сам прибит гвоздями к одному и тому же месту. Фронт, если он успешен, глотает пространство. Но этот успех обеспечен множеством разнообразных и потому коротких движений. Подросток вытачивает деталь – сам он мал, некормлен, в чем только душа держится, но резец снимает стружку, не жалуясь на усталость. Боец же все делает сам, его мотор не на кнопке, а в груди. Движения резкие и сильные, иначе, не успев развернуться, пропустят дело, уткнувшись в пустоту. Такова война – выбирает крепких мужчин. Каждое их действие выточено по образцу обстановки, а та плотная, как слежавшийся песок. Длинные принадлежат миру, прикреплены к точке, например к станку. Чем тверже мир стоит на ногах, меньше суетится, тем быстрее и дальше шагает война.

      – Мы перебросили сотни своих заводов с запада на восток, тем только и спаслись.

      – Нашел чем хвастаться. Немцы сталкивали не свою войну с нашей – кулак на кулак, но их фронт утрамбовывал наш тыл. Это кулак в печень. Вещество, которое мечется по вагонам и полустанкам, не скоро отливается в пушки и танки, а без них чем будешь бить врага.

      – Как же не скоро? Наоборот, нарастили ядро в новых промышленных базах.

      – Потеряв на этом целый год.

      Костя собирался с мыслями.

      – Скажи, сильные оттого, что короткие? Секрет в мускулах действия или в длине?

      – Длинные растянуты. Их концы становятся тоньше. Чем дальше ты несешь свою силу, тем больше теряешь по дороге.

      – Зато достаешь.

      – Немцы дошли до Москвы и выдохлись. Еще короткие одинаковы. Войне того и надо. У солдата все они повторяются. Кто их меняет – не солдат.

      – Разве война не нуждается в свободе действий?

      – Нет, конечно. Разнообразие ведет к отдельному. Оно похоже на форму. Дальше от другого – больше своего.

      – Чем же плохо?

      – Энергия распыляется на единицы, а нужно собрать.

      – Как она это делает?

      – Уравнивает и усредняет. Средний и одинаковый легко отдает энергию, она гладко течет, не прерываясь разнообразием. Крылья войны поднимают ветер сражений.

      – Меняющий свои действия – кто?

      – У нас таких нет. Мы не на войне, но рядом с ней. Что колхозник в поле, что городской, который спешит на фабрику, – никто из них не меняет. Станок запущен, не знает остановки, гонит одну и ту же деталь, задания меняются редко. Тракторист ведет трактор, в сторону не уклоняется, пока не дойдет до конца поля.

      – У колхозника и заводского одинаковые действия? – не соглашался Костя. – В колхозе не только трактористы пашут. Пусть они главные, но гораздо